и проводить без гнева. Просто – в десятый раз промолчать…. И повернуть налево.»
Кто это сказал: «Предел страсти – песня, и провалиться мне в преисподнюю, если я не дошел до него»?!
Очнувшись, он долго силился понять, где он и каким неведомым путем мог здесь оказаться. Болела голова, что было довольно-таки логично, и почему-то горло.
Самое странное, что в памяти его зиял какой-то непонятный провал. Не покидало ощущение, что всю ночь он драл глотку для кого-то, но даже под угрозой пытки не вспомнил бы, для кого, да и вообще не имел представления о том, что творилось с ним в последнюю пару месяцев…. Актуальным был не только вопрос «где я?», но и – «кто я?»
Как кто? Гинтабар, странствующий менестрель….
«Гинтабар – прозвище,» – тут же услужливо подсказал внутренний голос. «Так сказать, устойчивое наименование. На Языке Служения это значит – Янтарная Струна, но этот язык никогда не был для тебя родным. А имя, которое тебе нарекли….»
После получаса бесплодных попыток он понял, что вспомнить его не в состоянии.
– Мистика какая-то, – удивленно произнес он, вставая и оглядываясь.
Помещение, в которое он попал, явно принадлежало когда-то некому аристократу, а скорее аристократке, в свободное время баловавшейся магией. Когда-то…. в высшей степени уместно употребленное местоимение! Рассохшийся письменный стол у окна, в который намертво вросло что-то неразличимо черное от патины, бывшее в юности своей письменным прибором…. Почти истлевший ковер, расползшийся от его движений, выцветшие остатки некогда роскошных драпировок, стеклянные бусины, рассыпанные по полу с неведомо когда сгнивших нитей, зелень, перегрызшая медные цепочки светильников…. Всюду пыль, паутина, горы мусора под выбитыми окнами….
И неожиданно большое и чистое зеркало в пол-стены в раме из черного дерева. И ряд полок с флакончиками, камешками, какими-то непонятными шкатулочками из слоновой кости или лакированного дерева, бронзовыми фигурками, глиняными кувшинчиками…. все в идеальном порядке, хоть сейчас подходи и пользуйся!
Действительно мистика.
Тем более что в пыли на полу отпечатались четкие следы маленьких ног, а от окна до зеркала имел место след, словно волокли что-то тяжелое…. например, его же собственное тело – он ведь пришел в себя как раз под зеркалом.
Машинально он глянул в зеркало на свое отражение. Не будь этого стекла в раме, ему бы и в голову не пришло осмотреть себя – и между прочим, зря, как понял он с некоторым замешательством.
Вместо привычной свободной рубахи навыпуск, перетянутой кожаным ремнем, он был облачен в шелка и тонкую шерсть золотисто-коричневых тонов. Рукава рубашки стягивали чеканные браслеты шириной пальца в четыре, облегающая туника была совершенно незнакомого покроя – с рукавами до локтя, подобранными к плечу, и длинным узким вырезом…. Из этого он сделал вывод, что находится не в том мире, в котором
