светлых и живых.День последний: «Пока, дети!»
Вспоминаю с грустью я.
Поскорей бы снова вместе
Прокричать: «Привет, друзья!»
Ждут все смены с нетерпеньем
Кто лишь первой, кто – второй.
Получили вдохновенье
И идти готовы в бой.
Снова лето наступает,
В лагерь ехать мне пора.
Пусть мне грустно не бывает,
Я – вожатый навсегда.
Свеча
Памяти героев
Тихо угасло пламя свечи,
Старая бабка сопит на печи.
Ветер над вьюгой песни поет,
Кто-то за окнами к дому идёт.
Голову не на подушку кладёт
Писем стопка скопилась за год
Сын на войне – типичный герой
Всё, кто за ним, стоят за стеной.
Но нет и вести от сына пока:
Нету письма, как нет и звонка.
Шаг и второй. Вот в окне силуэт —
Парень двадцати пяти лет.
Стук и второй. Не смолкают они.
Старушка не слышит, но и не спит.
И не услышит ведь идет
От страшной войны уж который год.
Тихо угасло пламя свечи,
Старая бабка сопит на печи.
Ветер над вьюгой песни поет,
Но сквозь неё никто не идёт.
Шахматы
Печальное лицо – глубокая душа:
Идёт по жизни медленно, без спешки,
Боится действовать и любит помечтать.
Такие в жизни шахматной лишь пешки.
Лицом он груб, но мыслями пустой:
Он любит действие – не думать, драться.
Такие в жизни шахматной любой
Достойны только турами назваться.
Способные в работе и труде,
Но глупые, почти такие же как туры.
Таких и в шахматах, и в жизни, и везде
Конями называют по натуре.
Манипулируют легко, но не идут,
Способны для себя лишь развиваться.
Такие люди в шахматах ведут,
Но офицерами должны лишь называться.
А вот и две фигуры на доске:
Король-мужчина и она в короне.
Работают для всех и ничего себе.
Такие люди многого достойны.
Неплохо быть и пешкой и турой,
И офицером тоже быть неплохо,
Но вот король порой такой простой.
И все же коронован. Вот урок вам.
Я извиняюсь
От лица подростка
Я извиняюсь, что так молод,
Я извиняюсь, что так плох,
Я извиняюсь, что так дорого
Стоит моё все барахло.
Я извиняюсь, что не думая,
Бешу вас, взрослые, порой.
Я извиняюсь, вы уверены,
Что занимаюсь ерундой.
Я извиняюсь. Вы же взрослые.
И думаете, что всегда
Вы только правы, глыбы рослые,
А я – пустая голова.
Но только, я же извиняюсь,
Годков
