божоле, к устрицам идет превосходно…
Начинало смеркаться. Воздух между деревьями стал золотым и материальным. Волосы Люши казались присыпанными солнечной пыльцой. Мнилось: если потрогать их пальцем, палец начнет также мерцать.
– Смотрите, Аркадий Андреевич! – Люша указала на лист липы. – Вот эта желтая букашка так прыгает, что просто с ума сойти.
Тонкий палец с розовым ногтем качнул лист. Крошечное насекомое взвилось с сухим щелчком и скрылось в листве.
– Согласен, удивительно, – подтвердил Арабажин. – Интересно, на какой химической основе…
Люша потаенно улыбнулась и, вдруг подняв обе руки, обернулась вокруг себя.
– Вы ни разу не пригласили меня танцевать…
– Вам повезло: я отвратительно танцую, не попадаю в ритм и наступаю на ноги. Когда-то сестра пыталась меня научить, но не преуспела совершенно. Да, впрочем, я и вас не видел среди танцующих…
– С вами я, пожалуй, пошла бы, – еще один оборот вокруг себя, пыльца с волос взлетает золотистым облачком вокруг белого лица и темных кудрей.
– Любовь Николаевна, после рождения дочери вы просто невыносимо похорошели, – не удержавшись, мрачно констатировал Арабажин. – А ведь прежде, подростком, были вполне дурнушкой. Интересно…
– …На какой химической основе? – улыбаясь, подхватила Люша и добавила уже серьезно. – Это просто, Аркадий Андреевич. Глядите. Главное: вот все это – желтая прыгучая букашка, береза в густом темном платье, стрекоза, что охотится над речкой, поля, перелески, вон тот парящий орел – все это принадлежит мне. И я принадлежу этому. И потому, что все это у меня есть… поэтому я всегда, каждую минуту знаю, чувствую, как абсолютно правильно все устроено в мире. Я не получила никакого религиозного воспитания и не могу судить наверняка, но почему-то думаю, что истинно верующие люди называют это чувство, это ощущение Богом, Божественным присутствием во Вселенной.
Аркадий почему-то почувствовал себя задетым.
– Абсолютно правильно устроено? А как насчет того, что именно в этом куске пространства, единение с которым вы сейчас так поэтично описали, несколько лет назад убили вашего отца, живьем сожгли вашу воспитательницу, вы сами чудом избегли гибели. Потом солдаты пороли и вешали крестьян… Это все тоже правильно?
– Конечно! – к удивлению Аркадия быстро сказала Люша. – Отец был сам виноват. Он был еще жив, но больше не хотел видеть, слышать, думать мир. Мир не раз и разными способами предупреждал его, а потом… Няня сама не захотела бы жить после смерти отца, я знаю, она мне это сказала. Крестьяне просто расплатились за то, что сделали. Это как на рынке, когда цена известна заранее. А я… я была неправильной, неполезной, я нарушала что-то… но во мне было много сил и правильно устроенный мир дал мне шанс: попробовал меня на излом. Я должна
