ними великий шум, великий крик, громкий разговор, и при том нигде в другом месте столько, как здесь.
Всякий может увидеть их всех разговаривающими больше здесь, нежели на площади, нежели в банях. Как будто пришедши сюда для того, чтобы провести досужное время, они ведут разговор о предметах бесполезных. От этого все приходит в расстройство, и они не хотят даже понять того, что не иначе могут они научиться чему-нибудь полезному, как только храня молчание. В самом деле, когда мы приготовляем к произнесению слово, и между тем никто не внимает тому, что говорится, то какая отсюда может быть польза? Поэтому он говорит, что женщине надлежит до того быть молчаливою, что она не должна говорить в церкви не только о житейских, но и о духовных предметах. В этом состоит для нее приличие, в этом стыдливость, это может украсить ее больше всякой одежды. Если таким образом она будет вести себя, то она будет иметь возможность совершать молитвы с великой благопристойностью.
А учить жене не позволяю. Не позволяю, – говорит он. Какую связь имеют здесь между собою эти слова? Очень тесную. Апостол беседовал о безмолвии, о степенности, о стыдливости, сказал: не хочу, чтоб они говорили. Итак, желая отнять у них всякий повод к разговорам, говорит: пусть они и не учат, но пусть ведут себя так, как прилично учащимся, потому что, таким образом, чрез молчание, они покажут и покорность. Вообще многоречив род их, поэтому апостол всеми мерами старается обуздать их: «Ибо прежде создан Адам», – говорит, – «а потом Ева, и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление». Какое, однако, это имеет отношение к нынешним женщинам? Очень большое, говорит: мужеский пол наделен большим преимуществом, он создан прежде. А в другом месте еще выше ставит его, когда говорит: и не муж создан для жены, но жена для мужа (1Кор.11:9). Для чего он говорит это? Для того чтобы на основании многих причин предоставить первенство мужу.
Мужчина, говорит он, должен иметь первенство, во-первых, потому что он прежде создан, во-вторых, на основании того, что случилось впоследствии времени. Учила некогда жена мужа, и все ниспровергла, и сделала его виновным в преслушании. Бог за то и подчинил ее, что она во зло употребила власть, или, лучше сказать, равночестие: и к мужу твоему, – говорится, – влечение твое (Быт.3:16), прежде же этого события не было сказано этих слов. Каким же образом Адам не был прельщен? Следовательно, он не преступил заповеди, если не был прельщен? Внимательно слушай. Жена говорит: змей обольстил меня (Быт.3:13), между тем Адам не говорит: жена прельстила меня, но: она дала мне от дерева, и я ел (Быт.3:12).
Не одно и то же значит быть обольщенным от единоплеменной и сродной себе, и – от зверя, раба, подчиненного, поэтому последнее, собственно, есть обольщение. Итак, только в сравнении с женою апостол говорит о нем, что он не прельстился, потому что она была обольщена от раба и подчиненного, а он от свободной. Опять не об Адаме сказано: И увидела, что дерево хорошо для пищи (Быт.3:6), но о жене, и что она ела и дала мужу своему. Таким образом, он преступил заповедь не потому, что был увлечен
