теперь нам тяжело сражаться? —Побинтуй, поползай под огнем,
Да еще в таких преклонных летах!..
Мой передний край —
Всю жизнь на нем
Быть тому, кто числится в поэтах.
Вечно будет жизнь давать под дых,
Вечно будем вспыхивать, как порох.
Нынче щеголяют в «молодых»
Те, кому уже давно за сорок.
Елка
На втором Белорусском еще продолжалось
затишье,
Шел к закату короткий последний
декабрьский день.
Сухарями в землянке хрустели голодные
мыши,
Прибежавшие к нам из сожженных дотла
деревень.
Новогоднюю ночь третий раз я на фронте
встречала.
Показалось – конца не предвидится этой
войне.
Захотелось домой, поняла, что смертельно
устала.
(Виновато затишье – совсем не до грусти
в огне!)
Показалась могилой землянка в четыре наката.
Умирала печурка. Под ватник забрался мороз…
Тут влетели со смехом из ротной разведки
ребята:
– Почему ты одна? И чего ты повесила нос?
Вышла с ними на волю, на злой ветерок
из землянки.
Посмотрела на небо – ракета ль сгорела,
звезда?
Прогревая моторы, ревели немецкие танки,
Иногда минометы палили незнамо куда.
А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу,
То застыла не веря: пожарами освещена
Горделиво и скромно красавица елка стояла!
И откуда взялась среди чистого поля она?
Не игрушки на ней, а натертые гильзы
блестели,
Между банок с тушенкой трофейный висел
шоколад…
Рукавицею трогая лапы замерзшие ели,
Я сквозь слезы смотрела на сразу притихших
ребят.
Дорогие мои д'артаньяны из ротной разведки!
Я люблю вас! И буду любить вас до смерти,
всю жизнь!
Я зарылась лицом в эти детством пропахшие
ветки…
Вдруг обвал артналета и чья-то команда: «Ложись!»
Контратака!
