половица. Я начисто отмою стены от копоти. Я смахну «защитный» слой пыли и выпрямлю его кривые крылья, переломаю и заново вправлю сломанные кости. Я превращу дом в дом, сделаю его своим. Своим убежищем.
В конце концов, у меня не было другого выбора.
Даже если это значило бы видеть сундук, полный одежды в крови. Рано или поздно мне бы пришлось с этим столкнуться – чтобы посмотреть, можно ли еще что-то спасти. Так лучше сделать это сейчас, когда солнце высоко и светит ярко.
Я развернулась. Сундук был открыт, как мы с Хуаной и оставили его. Я собралась с духом, готовясь увидеть рой мух. К горлу поднялась тошнота. Я подобралась ближе, чтобы посмотреть внутрь.
Синий.
Шелк был темного, насыщенно-синего цвета – как выдувное стекло. И он был чистый.
Я опустилась на колени, стиснув зубы от резкого движения: больная голова звенела. Я осторожно коснулась шелка, потом разворошила его в поисках любого следа крови. Комнату заполнил звук шуршащей ткани.
– Какого черта… – пробормотала я.
Издалека, как будто за три комнаты от меня, донеслось девичье хихиканье.
Я встала – так быстро, как того позволяла больная голова, – и захлопнула сундук.
Комната погрузилась в тишину.
Этого я выдумать не могла. У меня из головы никогда не выйдет выражение лица Хуаны, которая отчаянно терла мои руки, пытаясь смыть кровь, которой там уже не было.
Хуана видела то же, что и я, и мне нужно с ней поговорить. Если сейчас позднее утро, она наверняка где-то в поле или за пределами асьенды – занимается делами, в которые я не посвящена. Значит, я найду ее вечером. Но сначала нужно позавтракать.
Дом с опаской наблюдал за тем, как я спускаюсь по лестнице. Я стряхнула с себя это ощущение, будто лошадь – надоедливых мух. Дома́ не наблюдают. Это не правда, и вообще такого не бывает.
И все же я ускорила шаг. Меня окутал слабый запах копала; когда я причесалась и собрала волосы в низкий узел на затылке, от них пахло благовониями. Я вспомнила кухню и часовых из дыма: в этой комнате я чувствовала себя в безопасности.
Но когда я добралась до кухни, надежда, зародившаяся в моем сердце, испарилась.
Благовония выгорели, у двери больше не вился дым, а на пороге не лежали травы. Я не почувствовала облегчения, зная, что за мной присматривают…
И тут на пол с грохотом упала миска. В горле застыл крик, я подпрыгнула и обернулась к источнику звука.
Это была Палома, сдержанная дочь Аны Луизы. Она наклонилась подобрать миску и затем вернула ее на место, на полку.
– Донья. Я вас не ждала.
Я постаралась выдавить улыбку, но сердце бешено колотилось. Я приказала ему успокоиться. Как это глупо – испугаться Паломы.
– Я надеялась увидеть Ану Луизу, – объяснила я. – Разве не она занимается готовкой?
– Да, когда хозяин здесь, – тихо ответила Палома. – Но она и сейчас может,
