ли, у которого я завтра вечером буду есть фаршированную щуку. Пусть это послужит вам примером! Завязать дружбу, получить задаток и быть приглашенным на ужин – вот что значит уметь продать! Так, а теперь вольно!
Готтфрид с трудом овладел собой. Он сделал последнюю попытку:
– А мое объявление в газете! А мой амулет!
Я сунул ему медаль:
– На, возьми свой собачий жетончик. Совсем забыл о нем.
– Робби, ты продал машину безупречно, – сказал Кестер. – Слава Богу, что мы избавились от этой колымаги. Выручка нам очень пригодится.
– Дашь мне пятьдесят марок авансом? – спросил я.
– Сто! Заслужил!
– Может быть, заодно ты возьмешь в счет аванса и мое серое пальто? – спросил Готтфрид, прищурив глаза.
– Может быть, ты хочешь угодить в больницу, жалкий бестактный ублюдок? – спросил я его в свою очередь.
– Ребята, шабаш! На сегодня хватит! – предложил Кестер. – Достаточно заработали за один день! Нельзя испытывать Бога. Возьмем «Карла» и поедем тренироваться. Гонки на носу.
Юпп давно позабыл о своей бензопомпе. Он был взволнован и потирал руки:
– Господин Кестер, значит, пока я тут остаюсь за хозяина?
– Нет, Юпп, – сказал Отто, смеясь, – поедешь с нами!
Сперва мы поехали в банк и сдали чек. Ленц не мог успокоиться, пока не убедился, что чек настоящий. А потом мы понеслись, да так, что из выхлопа посыпались искры.
VIII
Я стоял перед своей хозяйкой.
– Пожар, что ли, случился? – спросила фрау Залевски.
– Никакого пожара, – ответил я. – Просто хочу уплатить за квартиру.
До срока оставалось еще три дня, и фрау Залевски чуть не упала от удивления.
– Здесь что-то не так, – заметила она подозрительно.
– Все абсолютно так, – сказал я. – Можно мне сегодня вечером взять оба парчовых кресла из вашей гостиной?
Готовая к бою, она уперла руки в толстые бедра:
– Вот так раз! Вам больше не нравится ваша комната?
– Нравится. Но ваши парчовые кресла еще больше.
Я сообщил ей, что меня, возможно, навестит кузина и что поэтому мне хотелось бы обставить свою комнату поуютнее. Она так расхохоталась, что грудь ее заходила ходуном.
– Кузина, – повторила она презрительно. – И когда придет эта кузина?
– Еще неизвестно, придет ли она, – сказал я, – но если она придет, то, разумеется, рано… Рано вечером, к ужину. Между прочим, фрау Залевски, почему, собственно, не должно быть на свете кузин?
– Бывают, конечно, – ответила она, – но для них не одалживают кресла.
– А я вот одалживаю, – сказал я твердо, – во мне очень сильно развиты родственные чувства.
– Как бы не так! Все вы ветрогоны. Все, как один. Можете взять парчовые кресла. В гостиную поставите пока красные плюшевые.
– Благодарю. Завтра принесу все обратно. И ковер тоже.
–
