городах – в местах быстрого распространения вербальной информации. К народному творчеству относились и анекдоты про Берию, в которых он выступал подлецом и тираном в самых обыденных ситуациях. К городскому фольклору относятся «страшные» рассказы о подвале дома, где жила семья маршала. Там Берия обесчестил не одну сотню женщин и, как всякий маньяк, убивал их там же и то ли закапывал, то ли перемалывал в большой мясорубке еще свеженькие женские тела. Подобные городские легенды кочевали из города в город и довольно долго жили в советском обществе, выполняя важнейшую функцию – полную дискредитацию Лаврентия Павловича.
Значительную роль в создании негативного образа Берии сыграли авторы многочисленных мемуаров, в большом количестве издававшихся в СССР. Те же Н. С. Хрущев или С. И. Аллилуева пишут о Берии с патологической ненавистью. Так, Хрущев описывает никогда не происходивший эпизод: «Как только Сталин свалился, Берия в открытую стал пылать злобой против него. И ругал его, и издевался над ним. Просто невозможно было его слушать! Интересно, впрочем, что как только Сталин пришел в чувство и дал понять, что может выздороветь, Берия бросился к нему, встал на колени, схватил его руку и начал ее целовать. Когда же Сталин опять потерял сознание и закрыл глаза, Берия поднялся на ноги и плюнул на пол. Вот истинный Берия!». Зачем Никита Сергеевич придумал все это? Чтобы лишний раз оговорить своего бывшего соратника и тем самым отвести от себя ненужные вопросы. Врал спустя много лет для того только, чтобы потешить собственное самолюбие, показать миру: «Посмотрите, какое чудовище я устранил».
А вот воспоминания Аллилуевой, причем слова ее идеально подходят и к самому Сталину: «Только один человек вел себя почти неприлично – это был Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей. А страсти его – честолюбие, жестокость, хитрость, власть, власть… <…> Это был великолепный современный тип лукавого царедворца, воплощение восточного коварства, лести, лицемерия, опутавшего даже отца – которого вообще-то трудно было обмануть. <…> Сейчас все его гадкое нутро перло из него наружу…». Чем же так опутал Сталина один из его царедворцев? Аллилуева в своих воспоминаниях нам не сообщает, но легко расклеивает ярлыки, особенно на тех, кто не мог ей ответить.
Очередной современник представляет Лаврентия Павловича в следующем виде: «Глядя на Берию, я задавался мыслью, как может быть хорошим человек с такой наружностью? Он без всяких границ растолстел, при среднем росте, судя по фигуре, весил явно за сто килограммов. Отекшая физиономия, шея многочисленными бесформенными складками вываливалась из-под воротника рубахи, всегда мокрые жирные губы. И глаза – зеленые, навыкате, рачьи глаза, которые сверлили вас через толстые стекла пенсне. При всем желании в его больших зрачках невозможно было уловить что-либо человеческое». Эта характеристика взята из воспоминаний Николая Петровича Старостина, знаменитого футболиста
