он в колесе сражений и горнил.
Но где-то выключаются фонтаны,
а где-то загораются огни.
Резная Свирель
Глава 1. Пожар
«Домовой – суть душа любого жилища, – любил поговаривать Борода, обращаясь к своей единственной слушательнице, мышке Степаниде, – пока я тут хозяйствую, дом жив. Обитель свою никому не отдам и любого до смерти защекочу, кто посягнёт». Посягать вроде никто не собирался, и разговоры такие велись исключительно для того, чтобы унять предчувствия грядущих бед.
Степанида слушала разглагольствования домового, листая «Наставление для порядочной домовой нечисти». В толстой книжке говорилось о том, что домовой – первый среди равных. Он покровитель всего домовладения – избы, сараев и построек, двора и огорода до самой ограды. А всякие другие должны его слушаться, внимать указаниям и с благодарностью принимать науку веником под зад и даже оглоблей по спине. Только никаких других не было – ни кикиморы, ни банника, ни овинника, ни запечника. А всё потому, что изба, в которой жил Борода со своей верной подругой мышкой, давно уже пустовала.
Степаниде было очень интересно узнать, что же хранит «Наставление для порядочной домовой нечисти», и есть ли там главы о мышах. С одной стороны, ей хотелось служить этому дому, и она была не против подчиняться Бороде. А с другой стороны, она не относилась к нечисти. Вернее… К домовой нечисти. А Бороде очень не нравилось, что мышь почитывает на досуге такую важную книгу. Ему казалось, что она тем самым хочет установить мышиный контроль над свободной жизнью домового. Точно Надмирной Инквизиции ему было мало.
Борода сдвинул густые пшеничные брови и погрозил Степаниде пальцем. Она приняла упрёк, со вздохом закрыла «Наставление» и перешла к другому чтиву, увлекательно-сказочному. Борода продолжил бубнить о том, что уж три года как померла бабка Матрёна, а внучок её сюда и носа не кажет. И какой же он, домовой, молодец, что дверь в избу замкнул, калитку колышком подпёр. Степанида хихикала: «На всём хуторе Кривом остались три вдовицы. А избы у них по лесу далеконько разбросаны. Кто воровать-то пожитки Плотниковых станет?» Борода весомо ответил: «А всё ж порядок быть должон».
Так и коротали одинокие дни в избе Плотниковых. Домовой Борода как родоначальник, давно забывший о том, кем был до земной кончины, и Степанида, которая приблудилась невесть откуда. Жили дружно, но впроголодь, на судьбу не жаловались, ждали лучшей доли. Спросу хозяйского с домового не было, только наведывалась Надмирная Инквизиция, посмотреть что да как в заброшенной избе.
Хутор Кривой умирал, лес был завален валежником, и короткая дорога через речку Калиновку стала недоступна. Бабка Лукерья пошла с корзинкой в продмаг и вернулась, бормоча жалобы на сгнивший мост. Теперь до асфальтовой дороги, которая вела в райцентр, добираться было можно лишь кружным путём. Бабка пожаловалась, а домовой подслушал, когда та мимо его избы проходила.
Борода взволновался. Что ж это такое делается! Он не любил оставлять без присмотра жильё – негоже, а потому решил растормошить мышь Степаниду, сидевшую за книжкой «Русские народные сказки». Она перечитывала любимые страницы в сотый раз, особенно налегая на историю про Змея Горыныча, и посмотрела на домового затуманенным взором.
– Иди, Степанидушка, без тебя никак. Проверь, что с мостиком.
Подружка сбегала проворно, вернулась быстро, усишки пригладила и доложила: «Все три доски прогнили прямо посерёдке. Обрушились и торчат, как гнилые зубы». Борода поверил: мышь о зубах всё знает. Повелел ей сходить на Мокрый Камень, что у ручья, и кликнуть водяного для серьёзного разговора. Степанида кивнула, снова ушмыгнула и долго не возвращалась. «Видно, по дороге ягоды собирает. Бабы есть бабы, хоть и мыши. Ипфу на них», – печалился Борода.
Смеркалось, он погонял пыль и пауков в горнице и вышел на крыльцо подышать свежим воздухом. Привычно оглаживая кудрявую, длинную бороду, домовой вздыхал от переполнявших голову печальных дум.
Уже не первый год он жил с мыслью о том, что мир ветшает. Можно терпеть заплатки на рубахе, разбитые глиняные горшки на плетне, отключение радиоточки за неуплату и даже опустевший после бабки Матрёны дом. Но как можно спокойно спать, если знаешь, что по соседству беда? Борода проведал, что в крайней избе недостача: бесследно пропал домовой. Не успел и посокрушаться над этой новостью, как явился Надмирный Инквизитор. Ничего Борода не боялся в своей вечной жизни, кроме грозного контроля этого магического ордена. Не по себе домовому было, особенно от вопросов: приезжали ли на хутор чужаки, появлялись ли неопознанные сущности? О чём Борода мог сговариваться с пропавшим?
«Откуда мне, знать, что у соседского домового на уме? Не друзья мы вовсе, не приятели. У каждого своё нечистое дело», – оправдывался Борода, а у самого щемило сердце. Никогда такого не было, чтобы домовые пропадали бесследно. И вообще,
