style="font-size:15px;"> – А что? – Ой! Маша вспомнила, что вышла лохматая, ресницы… да нет, как ей кажется, у нее никаких ресниц, так, одно название, как щетка облезшая. После уборки даже не умылась, так и выскочила, как дура какая-то, в чем была на первый зов к первому же незнакомцу, забыв, чему учили родители и школа. Мама ее Леночка как-то привезла из Голландии карандаш. Из тех, что в школе раздают детям. На карандаше было написано: «Say no to stranger» («Не разговаривай с незнакомцем»), а кто ж маму слушает в девятнадцать лет. – У меня на лице? Где? – Маша тыльной стороной ладони принялась вытирать щеку.
– Нет, на носу у тебя, тут. – Игнат потыкал указательным пальцем себе в нос. – На переносице. Что это? В клубе подралась, что ли? По деревьям лазила? Котопес Луша царапнула?
– Ну ты скажешь тоже! – Она опять облегченно покатилась от смеха, Игнат с удовольствием загоготал тоже. – Книга упала. С полки. Представляешь? Прямо на переносицу. Ребром. Тяжелая. Альбом с репродукциями. «Малые голландцы».
– О! Хорошо, что малые, а не большие.
Оба опять с готовностью заржали.
– Боже мой, как я люблю смеяться! От этого у меня частенько неприятности. Если вдруг смешно становится на паре или, как папа часто предупреждает, «не смей смеяться в приту… присту… при-сут-ствен-ных (ох!) местах», – вытирая слезы, призналась Маша.
– Вот и я такой же смешливый! – в ответ признался Игнат и заразительно улыбнулся.
Игнат ржал беспардонно, радостно, оглушительно, закинув голову к небу, на виду всей маленькой улицы, очень симпатичный, если не сказать даже красивый. Машка с удивлением – надо же, едва познакомились – реготала в ответ. Оба были страшно довольны друг другом. На них с удовольствием оглядывались редкие прохожие.
– Да ладно тебе! А хочешь правду? Это было еще зимой. Я болела гриппом, такие сны были страшные, боялась спать по ночам, ну… хотела одну книгу из шкафа достать, но слабая была и уронила. Грохот стоял! Нос был синий вообще. Стеснялась потом из дому выйти.
Отсмеявшись после реплики о «больших голландцах», Маша, почему-то сразу сообразив, что Игнат в курсе, что за голландцы, что за альбом, оценила, что и он не утруждает себя объяснениями, уверенный, что Маша поймет его шутку.
– Так вы, матушка, может быть, и книги читаете? – с подвывом, театрально воздев руку, басом произнес Игнат.
– Читаю-читаю, батюшка, а как жи! – кисленько пропищала Маша мерзким голоском и присела в книксене.
– А стихи? – серьезно заглянул он в глаза. – Любишь?
– Любишь, – согласилась Маша. И смутилась чего-то. И опустила голову. И принялась себя мысленно ругать. Коза такая. Покраснела. Вот же дура. И лохматая, в старых шортах, ресницы не накрасила. Коза, как есть коза.
Так, увлеченно перебирая названия книг и дивясь совпадениям, узнавая, что оба любят кофе с пенкой, что не любят срезанные цветы, что мелкий дождь, когда ты беспечный турист или гость в чужом городе или чужой стране, – это прекрасно и очень важно для души, они, пару мгновений тому назад совершенно незнакомые
