человеком, а тут гордиться нечем. Более того, он чувствовал себя подлецом, но не мог в этом признаться даже самому себе. Трагедия заключалась в том, что он любил Игоря. На самом деле, если он кого-то и любил в своей жизни, так только его. Игорь всегда был тем, чем Григорий Синявский так и не смог стать – гениальным танцовщиком. И твой отец чувствовал свою причастность к процессу формирования таланта, эдаким Пигмалионом себя ощущал. И по характеру Байрамов в чем-то похож на него – такой же взрывной, темпераментный и непримиримый. Только он мог противостоять твоему отцу, только он мог сказать ему «нет» и не быть уничтоженным. Но Григорий потерял право считаться творцом в тот день, когда предал свое творение.
Мать замолчала, нервно теребя в руках мундштук. Ее лицо горело то ли от злости, то ли от стыда. Через минуту она вновь заговорила:
– Вот почему я недоумевала, когда он пригласил Игоря.
– А ты не спрашивала…
– Разумеется, спрашивала! Григорий сказал, что таково условие инвесторов, но мне как-то сомнительно, что французы вообще были в курсе, что Игорь жив. Тогда я решила, что твой отец наконец пусть и с опозданием, но все же решился попробовать загладить вину. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. Понимаешь, заяц, я надеялась, что в твоем отце еще осталось что-то человеческое, что-то, за что я когда-то его полюбила… Хотя сейчас мне кажется, что и в то время я нарисовала себе образ и влюбилась в него, а на самом деле Григорий Синявский всегда оставался тем, кем мы его знали. Но мы больше не станем об этом говорить: о мертвых либо хорошо, либо никак, верно?
Наталья Ильинична резко поднялась со стула и подошла к плите.
– Давай-ка я блинчики испеку, а?
Глава 5
Миша вернулся из морга озадаченный и сказал, что ему без всяких объяснений отказались выдать тело. Рита узнала об этом только к вечеру, так как провела день в бесконечных переговорах с инвесторами и журналистами, требующими интервью. Один из них, вот наглость, заявился лично и с порога задал вопрос:
– Маргарита Григорьевна, что вы думаете по поводу убийства вашего отца?
Рита чуть со стула не свалилась. Однако ей пришлось быстренько взять себя в руки, устроить выволочку Сене, который пропустил назойливого, лживого писаку в ее кабинет… вернее, в кабинет Григория Сергеевича, конечно же, и заставить охранника выставить парня вон с «волчьим» билетом. Это надо же – убийство! Для журналистской братии главное – раздуть сенсацию из любой мало-мальски заслуживающей внимания новости, и ради этого они готовы врать и приукрашивать события. Потом, в крайнем случае, можно извиниться или написать опровержение (мелким, почти нечитаемым шрифтом), но СЕНСАЦИЯ-то уже пошла в народ! Слово, как известно, не воробей.
К восьми часам Рита ощущала себя так, словно поучаствовала в переброске российских войск с берега Балтийского моря в Уральские горы и обратно. Самым тяжелым испытанием, разумеется, стал разговор с Леоном
