нешуточно.
– Как и то, – поднял старик палец, – что любой серьезный разговор лучше всего вести на кухне, за рюмочкой чая. Но поскольку уже и впрямь поздновато, то ограничимся чашками. Раздевайтесь пока; вон там, в углу, тапки, а я пойду чайник ставить. Только сразу предупреждаю: к чаю у меня лишь овсяное печенье и батончики на сорбите. Правда, вку-у-усные!
Хозяин, шаркая подошвами и припадая на левую ногу, удалился из прихожей. Я посмотрел на Алену:
– Как-то неудобно получилось. Приперлись ночью, больному человеку проблем накатили.
– Неудобно штаны через голову надевать, – буркнула Алена. – И это ведь ты у нас великий конспиратор – вот и пожинай плоды своей паранойи.
– Это не паранойя, – стянул я куртку бомжеватого пьяницы, оказавшись в желто-зеленом свитере с Беты.
– Ой!.. – прыснула Алена. – Теперь мне все понятно.
– Что тебе понятно? – насупился я, примерно догадываясь, что услышу дальше.
– Понятно, откуда у тебя желание всех сторониться. Наверняка они по отношению к тебе чувствуют то же.
– Между прочим, так на Бете представляют нашу повседневную одежду.
– Наверное, у них какой-то объект с нашим цирком пересекся, – хмыкнула напарница, но тут же стала серьезной. – Извини. Это у меня нервное. Я вообще, не считая самих объектов, впервые вижу что-то непосредственно с Беты. Можно потрогать?
– Могу даже дать поносить. – Во мне все еще играла обида.
– Зачетно! Ловлю на слове. – Алена сказала это вроде бы в шутку, но без улыбки, так что я лишь кивнул.
– Вы предлагаете продолжить нашу беседу в прихожей? – донеслось из кухни. – Лично я возражаю. Там некуда столик поставить и дует из-под двери, а у меня суставы, знаете ли. Так что перебирайтесь-ка на кухню, чайник вот-вот закипит.
С чаем и печеньем мы расправились быстро – я был изрядно голоден и, честно говоря, приговорил бы и что-нибудь посущественнее. Правда, сорбитовые батончики у меня не пошли, а вот Алена трескала их за милую душу. Сам же хозяин квартиры, прихлебывая чай мелкими глоточками, ел мало, изучающее разглядывая нас с Аленой.
Свитер в ядовитую желто-зеленую клетку заинтересовал его особенно сильно, и когда я отставил пустую чашку, Павел Сергеевич спросил:
– Брючки и свитерок оттуда?
Пояснять откуда именно, он не стал, ему и так уже было известно, где я путешествовал.
Я в ответ лишь кивнул – лишних слов здесь тоже не требовалось.
– Ну давай, мил друг, начинай тогда с того момента, как ты зашел в дом – что было до этого, мне уже добрые люди поведали.
И я принялся рассказывать. Старался говорить обо всем последовательно и подробно, но порой увлекался и перепрыгивал с одного на другое. Тем не менее мои собеседники, а точнее, слушатели, меня ни разу не перебили. Павел Сергеевич лишь попросил разрешения закурить и высмолил за время моего рассказа четыре «беломорины».
