style="font-size:15px;"> Беседы на первое послание к Коринфянам
1Кор.2:6,7. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей.
Для больных глазами мрак кажется лучше света, потому они любят находиться более в темных жилищах. То же произошло и с духовной премудростью: премудрость Божия язычникам казалась безумием, а их мудрость, которая действительно есть безумие, почиталась ими мудростью. С ними случилось тоже, как если бы кто, зная искусство кормчего, обещался переплыть беспредельное море без корабля и парусов и старался бы умствованиями своими доказать, что это возможно, а другой, совершенно неопытный, севши на корабль и вверив себя кормчему и мореплавателям, совершил бы, таким образом, плавание безопасно. Кажущееся неведение последнего было бы мудрее мудрости первого. Умение править рулем, конечно, прекрасно, но когда оно обещает слишком много, то становится безумием; таково же и всякое знание, не удерживающееся в своих пределах.
Так и внешняя мудрость была бы мудростью, если бы приняла Духа, но так как она все присвояла себе и думала, что не имеет нужды в высшей помощи, то сделалась безумием, хотя и казалась мудростью. Потому Павел, наперед обличив ее самыми делами, потом назвал ее безумием, а премудрость Божию наперед назвал безумием, согласно с мнением язычников, потом же доказывает, что она есть истинная мудрость, – а после доказательств уж весьма легко посрамлять противников, – и говорит: премудрость же глаголем в совершенных. Если я, почитаемый безумным и проповедником безумия, победил мудрых, то победившая мудрость есть не безумие, но совершеннейшая мудрость и настолько превосходнее внешней мудрости, что та кажется безумием. Назвав ее сначала так, как называли ее тогда язычники, и доказав превосходство ее самыми делами, а их обличив в крайнем безумии, он потом называет ее свойственным ей именем и говорит: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными».
Мудростью он называет проповедь и способ спасения посредством креста, совершенными же называет верующих. Действительно совершенны те, которые знают, что все человеческое весьма немощно, презирают все это и уверены, что оно не служит им ни к чему, а таковы верующие. «Но мудрость не века сего». К чему в самом деле полезна внешняя мудрость, которая ограничивается здешним миром и далее его не простирается, даже и здесь не может принести никакой пользы обладающим ею? Властями века он называет здесь не бесов, как думают некоторые, но людей, облеченных отличиями и властью и почитающих ее чем-то весьма важным, философов, риторов и писателей, которые тоже часто обладали властью и бывали народными вождями. Властями же века сего называет их потому, что власть их не простирается далее настоящего века, потому и присовокупляет: преходящих, и таким образом доказывает ничтожность внешней мудрости как самым ее
