своей боярыней… полюбовницей сладкой, о которой сам Игорь князь мечтал. И Свенельд поймал руку ее, повернул к себе ладошкой, на которой белел старый шрам от пореза. Ох и многое же узнал о своей избраннице Свенельд за это время.
Малфутка смотрела на него будто с неким смущением, потупилась стыдливо. С чего бы это? Чтобы его раскованная и горячая древлянка да смущалась? Вон как спокойно разгуливает при нем нагишом, только ее черные кудрявые волосы покрывают ее худощавое жилистое тело, пристают к высокой груди волнистыми змейками. Да, гладкой и пышнотелой ее не назовешь, но ведь таковой и должна быть лесная охотница, найденная им в древлянских лесах. Охотница… Или еще кто…
Ибо Свенельд знал, что лесные древляне считали его жену ведьмой, да и сам он видел ее иной, когда ее приковали к столбу, сжечь хотели…[26] Однако она забыла свое прошлое. И хорошо, что забыла. Свенельд взял ее в жены, и незачем ей ведать, какова ее подспудная сущность. А уж свою власть над ней Свенельд хорошо знал. В его силах было подавить тот колдовской морок, то злое наваждение, какое таилось в простодушной древлянской девушке.
А еще Свенельд не забывал, что Малфутка ценна для него тем, что умеет находить живую и мертвую воду. И это ее приданное, для этого и брал ее за себя. Ведь ее дар такое богатство что… что и сказать страшно. Ну а то, что порой люди болтают, мол, взял прославленный воевода за себя древлянку дикую, его мало волновало. Зато вот выждет он времечко, да докажет вернувшемуся князю Игорю, что Малфутка вовсе не та чародейка, какую князь некогда полюбил… Там и снова его время отправляться в полюдье настанет. И уж там его жена-древлянка поможет ему распознать, где бьют из земли источники живой и мертвой воды, цена которым просто несказанная. А Игорь… И Свенельд подумал, как хорошо, что Малфутка забыла свое прошлое, забыла, что некогда ее превратили в ведьму Малфриду и князь Игорь едва ли не ел с ее рук.
– Ты что-то хотела сказать, суложь моя милая? – произнес он, видя, что она улыбается чему-то и так мило покраснела.
«Суложь моя милая», – повторила про себя Малфутка, блаженно прикрыв глаза.
– Так вот… Сперва не сказывала, так как не уверена была, а потом ты долго не приезжал. Но теперь-то я знаю… Понесла я, Свенельд. Ребеночек у нас будет.
И взглянула из-под длинных ресниц. Ждала: вот сейчас обнимет ее, вот засмеется счастливо!..
Но Свенельд смотрел серьезно, лицо застыло, а зеленые глаза стали будто стеклянными. И казалось думал о чем-то далеком-далеком…
– Неужто не рад? – отшатнулась от него Малфутка. Сидела на коленях подле лавки, снизу вверх беспомощно и растерянно глядя на мужа.
Он по-прежнему молчал. Опустил ресницы, оставался неподвижен, только желваки на скулах заходили ходуном. Потом резко встал, зашел в парную – там зашипело, когда он плеснул квас на раскаленные камни.
Малфутка осталась в предбаннике, слышала, как он сильно стегает себя веником, как охает, но не
Эти события происходили в романе «Ведьма и князь».
