сочетанию вращения и пульсации сменная насадка модели XC-100 гораздо эффективнее изделий конкурентов?
– Невероятно.
– Информация предоставлена производителем. С оговоркой, что ее необходимо добавить в текст.
– Жажду услышать подробности.
Они прошли мимо закрытых касс, зашли в зал. Организаторы премьеры из кожи вон лезли, чтобы превратить сетевой кинотеатр в храм десятой музы: пол был устлан красными ковровыми дорожками, повсюду стояли коктейльные столики, накрытые белыми скатертями, между элегантно одетыми гостями вышагивали вытянутые в струну официанты с шампанским. Но в воздухе все еще витал маслянистый запах попкорна, а на полу здесь и там виднелись пятна прилипшей жвачки. Юлита углядела в толпе несколько актеров, режиссера и известную блогершу. Начала машинально приглядываться, что у кого торчит или просвечивает, но тут же опомнилась и отвернулась. Она не на работе, не надо делать вид, что ее это интересует.
– Вообще-то я не шутил, – сказал Пётрек, умелым жестом ухватив с подноса два бокала шампанского. – Ну, может, совсем чуть-чуть. Но мне правда кажется, что ты идешь в гору.
– Правда? А Мацкович утром сказала, что мою статью мог написать любой школьник.
– Но потом она выдарила тебе эти приглашения.
– Ну да. Потому что сама не могла пойти. Тоже мне награда.
– Ой, Юлита, Юлита… – Пётрек со вздохом возвел очи к покрытому сотнями маленьких диодов потолку. – Ты вообще не сечешь в офисной политике. Она дала тебе это приглашение на совещании, при всех. А пятью минутами раньше вы сидели в ее кабинете. Почему она не сделала этого там?
– Потому что забыла.
– Мацкович? – фыркнул Пётрек. – Я тебя умоляю. Она все планирует на неделю вперед. Она дала тебе билеты на совещании, чтобы все это видели. Тебя благословили.
– И на что же?
– Сорока на хвосте принесла, что Адам планирует уволиться, – сказал Пётрек. – Наталия случайно подслушала, как он разговаривает с эйчаром. Он потом полчаса круги вокруг здания наворачивал с телефоном у уха. Вскоре придется искать нового зама… Или замшу.
– Не может такого быть, – отмахнулась Юлита, втайне надеясь, что она ошибается. – Мне двадцать семь лет.
– Мацкович было двадцать девять, когда она впервые стала начальницей.
– Да ну, это ничего не значит. – От кислого шампанского щипало язык. – Другое поколение, другие времена. Тогда достаточно было иметь хоть какой-нибудь диплом, уметь пробубнить хау-ду-ю-ду, сенк-ю-вери-мач, и – вуаля! – пять тысяч на руки.
– У тебя своя правда, у меня своя, – пожал плечами Пётрек. – Ладно, допивай шампусик и идем, а то все места займут.
– Если я это допью, то займу место в туалете. Подожди, я поставлю куда-нибудь бокал и…
– Кого видят мои старые глаза!
Юлита повернулась на знакомый голос. Твидовый пиджак, очки в тонкой оправе, прикрывающая
