опер» я увидел лишь сегодня. К сожалению, здесь только либретто, иначе нам понадобилась бы тележка.
– Вы собираетесь поставить одно из его произведений в Алой Опере?
– Вряд ли, – весело ответил он. – Это старомодные оперы с кровавыми сюжетами, где герои клянутся отомстить врагам, стоя над трупами возлюбленных. Но теперь, когда я, наконец, заполучил эту книгу, я попытаюсь адаптировать что-нибудь для современного зрителя. Или просто буду наслаждаться чтением и вспоминать деда – он пересказывал мне сюжеты, когда я был маленьким. Кстати, возможно, именно благодаря ему я решил писать не только музыку, но и либретто. В противном случае мне пришлось бы сочинять музыку для историй других авторов.
– Вы еще выступаете на сцене?
– Я могу петь, – ответил он, – но мне не видать ведущих партий, да и в любом случае по темпераменту я лучше подхожу на роль руководителя.
Он ухмыльнулся, приглашая меня посмеяться над ним, и я, к собственному изумлению, расхохотался.
– Вы недостаточно часто смеетесь, отала, – заметил Пел-Тенхиор. – Это связано с вашим служением?
– Не все прелаты Улиса угрюмы по природе, – ответил я.
– Но вы, значит, по природе угрюмы?
Я замялся. Воспоминания об Эвру нахлынули на меня, и я не мог говорить. Пел-Тенхиор произнес:
– Прошу прощения, отала, мне не следовало об этом спрашивать.
– Это хороший вопрос, – вздохнул я, – просто я не знаю ответа на него.
Он нахмурился, но ничего не сказал.
Я попытался сформулировать ответ так, чтобы не выдать лишней информации о себе.
– Я довольно давно потерял того, кто был мне очень дорог, и до сих пор горюю о нем. Лишь недавно я понял, что мое призвание не умерло вместе с ним. А может быть, я просто отвык смеяться.
– Это очень грустно, – сказал Пел-Тенхиор.
Я пожал плечами и смущенно произнес:
– Это в прошлом.
– Правда? Мне кажется, дело обстоит не совсем так, но я не хочу лезть к вам в душу. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я в основном болтаю об опере, но для непосвященного это скучно, так что выбирайте предмет для беседы.
– У меня нет таланта вести светские разговоры, – честно признался я.
– Это потому, что у вас не было подходящего собеседника. Вы счастливы здесь, в Амало, или вам хочется вернуться ко двору?
– Я ненавидел жизнь при дворе.
Брови Пел-Тенхиора поползли вверх.
– Вы так откровенны! А почему вы ее ненавидели? Чуть ли не каждый провинциал мечтает попасть в столицу.
– Меня приняли там из милости, – объяснил я. – Эта милость была неохотно оказана и неохотно принята. Кроме того, служба в доме моей родственницы Ксору у любого вызовет отвращение к придворной жизни.
Он искоса взглянул на меня.
– Ходят слухи, что вы не раз беседовали с императором.
