быть в вашем случае действительная служба! Побереглись бы, что ли.
Марион не хотела беречься, Марион хотела в огонь. Потому что если ей недолго осталось, то нужно применить это время с пользой. И лучше найти свой конец во время какой-нибудь операции, чтобы он послужил на пользу силам добра и справедливости, чем медленно сходить с ума в палате госпиталя, пусть самой лучшей и комфортной на свете.
Увы, в огонь её никто не отпускал, и всё, что ей разрешали, – это заниматься с новичками. Она к своим тридцати трём годам была опытным офицером и квалифицированным боевым магом, она могла научить многому. А потом, когда стало совсем плохо и ноги уже не слушались, её навестил в госпитале декан родного боевого факультета, профессор Жюльен Дюмон, и предложил подумать о научной работе. И заодно о преподавательской – тоже. Но пока она ходит с трудом – то в первую очередь о научной.
Марион посмеялась – где она и где наука. Но профессор умел смеяться в ответ и сказал, что тоже довольно долго не мог воспринять такую мысль серьёзно. А теперь, как можно видеть, справляется. И Марион справится, нечего тут. Начать можно со случаев, подобных тому, что произошёл с ней. Что можно сделать, чтобы предотвратить? Как распознать? Как защищаться?
Она не могла не согласиться, что это важно и нужно. И, превозмогая слабость, взялась изучать материал по теме.
Первая статья совпала по времени с первой серьёзной операцией – ей заменяли родные рассыпавшиеся коленные суставы на протезы из специально выращенного целителями материала. Невероятно сложная операция, после неё – долгий период восстановления. Правда, потом оказалось, что нужно заменять ещё и другие суставы, потому что суставные сумки начали разрушаться примерно везде и костная ткань истончалась. И тут-то за неё взялась Клодетт Реми.
Марион не слишком вдавалась в детали – при помощи какой дозировки препаратов и целительской силы Клодетт смогла затормозить разрушение её костей. Но смогла ведь, и последние полгода уже походили на нормальную жизнь – Марион осторожно возвращалась на службу, пока только на задания, для которых не нужен абсолютный допуск по здоровью. Но – возвращалась же!
И была наполовину подготовлена диссертация. Теперь уже отступать некуда, нужно завершить работу, но когда Клодетт сказала, что Марион в ремиссии, сердце заколотилось так, что… неужели всё ещё возможно? И она вернётся?
– Марион, ты надолго в столице?
– Я не тороплюсь. Если у меня есть шанс, что с меня снимут ограничения по здоровью, то я подожду, сколько требуется. Но вообще я приехала ещё и на конференцию в Академии через три дня. Мне там выступать.
– Сегодня профессора нет, у него лекции для студентов. А завтра он будет, и тебе нужно подойти на консультацию. Я предлагаю ещё месяц наблюдения, и если ничего не ухудшится – то мы снимем все ограничения, и возвращайся в свой Легион, – смеялась Клодетт.
Она знала, что у Марион в жизни мало что есть, кроме службы. И не воротила нос от слов
