Твардовского и старой редколлегии произошло в литературе нечто тяжелое и трудно поправимое[392].
Хватило этих надежд, впрочем, ненадолго. Уже через год, резко отрицательно высказавшись о готовившейся к печати рукописи романа О. Смирнова, нового заместителя нового главного редактора, Б. вынуждена была уйти из «Нового мира». И, – как отмечено в дневниковой записи Л. Левицкого от 14 февраля 1971 года, – «по одной судьбе известному совпадению случилось это 12 февраля – тютелька в тютельку через год после того, как А. Т. подал заявление об уходе. Тоже „по собственному желанию“»[393].
Жить ей оставалось еще почти четверть века. Б. время от времени печаталась как рецензент, написала трогательный очерк о В. Гроссмане, работала над книгой «Сталин и литература», но так и не успела довести ее до ума. А умерла, – рассказывает Л. Петрушевская, –
в полном одиночестве, никого не затруднив своей слепотой, слабостью, нищетой. Только малое число преданных друзей допущено было в ее дом. Она умерла гордым, независимым человеком, умерла такой, какой была, не изменившись. Святой путь и мгновенная смерть[394].
Соч.: Прощание // В конволюте с: Липкин С. Жизнь и судьба Василия Гроссмана. М.: Книга, 1990; Сталин и литература // Звезда. 1995. № 11.
Бобков Филипп Денисович (1925–2019)
Отслужив в действующей армии, и, судя по боевым наградам, отслужив доблестно, Б. был направлен в Ленинградскую школу военной контрразведки СМЕРШ, а по ее окончании получил звездочки младшего лейтенанта на погоны и назначение в центральный аппарат Министерства государственной безопасности.
Тут, на Лубянке, с 23 октября 1946 года по 29 января 1991 года и протекли лучшие десятилетия его жизни: при Меркулове, Абакумове, Игнатьеве, Берии, Круглове, Серове, Шелепине, Семичастном, Андропове, Федорчуке, Чебрикове и Крючкове[395].
Что ни фамилия, то веха в истории страны, и можно лишь надеяться, что эта история в лицах будет когда-нибудь написана: с опорою не только на рассекреченные документы, но и на личные свидетельства. Хотя… Вот Б.: мемуары он оставил, и обширные, но что в них сказано?
Не все принятые мной или с моим участием решения были безупречны. Во многих случаях я совсем не так поступил бы сегодня. Но это будут уже оценки с позиции нынешнего времени, хотя и в прежние годы я никогда не изменял ни требованиям совести, ни законам государства[396].
И остается лишь гадать, о каких решениях идет речь, кто принимал участие в их осуществлении и кто от них пострадал.
Тут у Б. своего рода этический императив:
Я придерживаюсь мнения, что, если человек занимал высокий пост, вовсе не обязательно рассказывать все, что ему стало известно благодаря его положению. Мало ли какие велись разговоры… Думаю, высокое положение обязывает о многом умолчать[397].
Там же. С. 139.
Там же. С. 188.
