Диана, менеджер галереи, в которой я выстав-ляюсь.
– Может, передумаешь?
– Я уже упаковал вещи.
– По-моему, это серьезная ошибка.
– Ты мне уже об этом говорила.
– И не только потому, что студия в двух шагах от меня и я всегда могла к тебе заглянуть… но и для бизнеса.
– Дело сделано.
Диана пустилась в долгие рассуждения. Я объяснил ей, что больше не могу говорить.
– Кто звонил? – поинтересовался Спенсер.
Если бы я сказал ему, что звонила Диана, то неизбежно последовала бы тирада, которую у меня не было ни малейшего желания выслушивать; поэтому я солгал.
– Робин, – сказал я.
– Милая Робин.
Когда Спенсер поднял к себе в квартиру на лифте последний ящик со своими собственными вещами и выбрал картину, которая пришлась ему по вкусу – «я или продам ее и верну тебе деньги, или возьму себе как рождественский подарок», – я приостановил сборы и сварил нам кофе.
– Самый крепкий кофе на этом берегу Лиффи, – сказал Спенсер.
Он достал из кармана серебряную фляжку и долил ее содержимое в кофе.
– Можно только догадываться, что именно ты имеешь в виду.
– Именно это я и имею в виду. – Спенсер протянул мне флягу, но я прикрыл свою чашку рукой.
– Я за рулем, – объяснил я.
– Я просто не понимаю: кому может прийти в голову в такой день водить машину?
– Ты что, забыл? Я ведь съезжаю.
– Так, послушай, я хочу тебе кое-что сказать.
– Говори, – согласился я, заворачивая кисти в тряпку.
– Скажи, пожалуйста, миледи, королеве Богом проклятого племени, что ты покинул колыбель творчества и отверг мою безмерную щедрость.
– Тебе уже говорили, что ты страдаешь словесным поносом?
– Не смей меня оскорблять.
– Я и не собирался. Ты имеешь в виду Диану?
– Если ты именно так ее называешь. Мне нравится…
– Она прекрасно знает, что я отсюда съезжаю, – сказал я, протягивая руку к фляжке Спенсера и капая из нее в чашку.
Я вдруг почувствовал, что мне надо срочно успокоить неожиданно расшалившиеся нервы.
– Знаешь, чего я боюсь? Поздно вечером она придет сюда тебя разыскивать. А найдет меня. И что тогда? Она вгрызется в меня зубами и высосет из меня всю кровь.
– По-моему, ее уже кто-то опередил. Ты давно смотрел на себя в зеркало?
– Ты – бессердечный засранец.
– Я говорю тебе правду.
Спенсер покачал головой. Он зажег еще одну сигарету, поднялся со стула и принялся кружить по опустевшей комнате. В ней было так пусто, что у меня защемило сердце. Виски словно прожег мне дыру в желудке. Я заметил, как Спенсер неожиданно остановился и заглянул в один из ящиков, которые я еще не успел отнести в пикап. Вынув изо рта сигарету, Спенсер начал перебирать сложенные в ящике рисунки, и все
