героя, на Омар-Хайама Шакиля. Он терпеливо ждет на обочине рассказа, когда же появится его будущая невеста, разнесчастная Суфия Зинобия, вылезет головкой вперед из материнского чрева. Что ж, осталось недолго ждать. Суфия Зинобия, как говорится, уже на подходе.
Последнее (но уместное) отступление: в супружестве Омар-Хайаму пришлось смиренно сносить почти детскую прихоть жены – то и дело переставлять мебель. Запретный плод сладок. Натерпевшись в детстве от Напуганной Ветром матери, она теперь дала себе волю и, оставаясь одна, беспрестанно переставляла столы, стулья, торшеры, словно предавалась какой-то тайной игре, но относилась к ней с пугающе непреклонной серьезностью. Порой Омар-Хайам едва сдерживался, чтоб не взроптать, но толку от его слов было бы мало. “Не чуди, женушка! – хотелось воскликнуть ему. – Одному Богу известно, что переменится от всех твоих перестановок”.
5
Фальшивое чудо
Точно в пещере, лежит Билькис в темной спальне с низкими потолками. Руки у нее по привычке прикрывают грудь. Сна ни в одном глазу. Она словно боится что-то потерять, потому и прижимает руки к телу. И делает это непроизвольно. Мужниной родне такая привычка не по душе.
Во тьме смутно различимы и другие постели – старые топчаны под жидкими матрацами. Прикрывшись лишь простынями, на них лежат женщины. В комнате их почти сорок, в середине смачно похрапывает щупленькая, но всемогущая глава женской половины дома – Бариамма. Билькис в этой спальне не первый день и знает наверное, что многие из тех, кто ворочается сейчас под белеющими во тьме простынями, бодрствуют, как и она. Даже Бариамма, возможно, похрапывает лишь из притворства. Женщины ждут мужчин!
Но вот гулко стукает дверное кольцо, и вмиг ночь преображается. Ветерком впархивает греховная истома, словно вошедший крутанул большие опахала под потолком и разметал приторно-слащавые ароматы летней ночи. И еще сильнее заворочались сорок женщин под влажными от пота простынями. Следом входит еще один мужчина, потом еще и еще. Они на цыпочках крадутся по проходам – магистралям спальни. Женщины замирают, лишь Бариамма храпит пуще прежнего, точно подает сигнал: “Отбой! Я крепко сплю! Вперед!” – дабы воодушевить мужчин.
Соседка Билькис – Рани Хумаюн – незамужняя, и ждать ей сегодня некого. В темноте она шепчет:
– Вот и заявились сорок разбойников!
Ночь теперь наполнена шорохами и шепотками. Скрипят топчаны под дополнительным грузом, шуршат сбрасываемые одежды, стонут и всхрапывают от страсти мужья, овладевая женами. И вот уже ночь обретает единый ритм, он нарастает, ослабевает, замирает. Все. И вот уже множество ног топочет к выходу. Раз-другой гулко ударит дверное кольцо, и все стихает. И ко времени: тактичная Бариамма уже перестала храпеть.
Рани, двоюродная сестра Резы Хайдара, коротко сошлась с его молодой женой. Ей, как и Билькис,
