темно-синего неба – гербом империи, гобелены с белыми лучами, исходящими из центра, – знаком элиторов, окна, за которыми простирался полуденный город, редкие ученики и учителя. Стражи не видно. В обычные дни они дежурят только снаружи.
Обеденный зал гудел громче обычного. Под мощными канделябрами стояли длинные деревянные столы, за которыми сгрудились обитатели академии. Ночные события разворошили улей. Помимо учеников и учителей в конце зала был выделен стол для группы давно окончивших обучение элиторов – это они устроили ночную охоту. Они чуть не убили его… Подавив горечь, не глядя на них, я нашел взглядом Яра. Соломенная копна колыхалась от резких поворотов головы – он усиленно высматривал меня. Рядом с ним лежали два подноса – он добыл еду и для меня.
Улыбнувшись – при виде парнишки в груди всегда разливалось тепло – я подошел, сел рядом:
– Доброе утро, Яролас.
– Ты как? – В громадных зеленых глазах светилась тревога.
– В норме, – засмеялся я, – пустяки.
– Где ты поранился? Что случилось?
– Да так. – Я поморщился.
Не хочется от него ничего скрывать… Я ведь и раньше не скрывал. Благо про особо личные темы речь не заходила…
Яролас нахмурился, но ничего не спросил, только сжал мою ладонь и заглянул в глаза, как бы говоря: «Все хорошо, я рядом!» В груди снова зажглось маленькое солнце. Он готов верить мне, пусть я и не говорю… Поддерживает. Всегда и везде.
Благодарно улыбнувшись, я взял деревянную ложку свободной рукой и начал есть. Друг отпустил меня и присоединился. Спросил, глянув на стол с гостями:
– Как думаешь, правда, что они не поймали охотника?
Я тоже взглянул. За тем столом царила мрачная атмосфера. Почти никто не разговаривал. Там сидел и Тэнлав, единственный за тем столом из учителей – воспитатель моей группы. Он что-то убедительно втолковывал внимательно слушающему элитору. Льняные волосы спадают до глаз, закрывают шею. Что-то в его осанке, в движениях зацепило меня, и я на миг прикрыл веки, обостряя чувства. Мощным столбом возникла светлая аура… Я аж распахнул глаза. Ничего себе… Впервые вижу у человека такую сильную ауру, которую можно ощутить так ярко и издали.
Отвернулся, поймал взгляд друга, вспомнил, что он задал вопрос.
– Они грустят так, как будто он не только сбежал, но и убил кого-то, – сказал я и замолчал, тревожно взглянув на Яра.
Вот же мой язык! Рука парнишки остановилась, не донеся ложку до рта. Лицо побледнело, пальцы сжались… Но миг прошел, друг справился с собой и продолжил есть.
Конечно… Профессия элитора опасна. Он знает, на что идут элиторы, на что идет лично он. Но все равно смерти не могут не вызывать скорбь. Но вызовут ли они в нем ненависть? Заставят ли ненавидеть кначетов?
Я опустил взгляд в тарелку. Как же хочется надеяться, что нет. Ведь он такой добрый, такой понимающий. Кажется, что он мог бы понять любого… Понять и простить.
Но
