твою крутизну! – добавил фельдшер Виталий, хоть и не такой высокий, но тоже крепкий и мускулистый.
– Не, вы че, мужики? – испуганно уставился на них парень, мгновенно утративший свою храбрость. – Какая крутизна? Я просто спросил и все!
И после этих слов мгновенно испарился, словно его никогда здесь и не было.
У медицинского корпуса стоял и мрачно дымил врач Прохоров.
– Иваныч, Сергей Виталич умер.
– Эх, е мое! А как же получилось-то?
– Он на даче один был, жена дома осталась. Сегодня, когда он на работу не вышел, Викентич до него дозвониться не смог. Тогда жене позвонил. Она туда приехала, смотрит, на столе стоит тарелка супа, а он мертвый в кресле, уже окоченевший. Вот так… Про похороны пока ничего неизвестно, вскрытие будет завтра.
– Нда… Ему сколько было-то? Лет пятьдесят?
– Да что ты, Иваныч, шестьдесят четыре! Просто он выглядел моложаво.
– Деньги, как всегда, Андрей Ильич будет собирать?
– Нет, на этот раз старшие врачи по сменам.
– Ладно, пойду Викентичу сдам.
Да, вот и еще одно доказательство, что здоровый образ жизни не является надежной страховкой от преждевременной смерти. Покойный Сергей Виталич отродясь не имел вредных привычек, не позволял никаких излишеств, был спортивным, закаливался, всегда держал себя в тонусе. А вот поди ж ты…
На обед я себе купил, стыдно признаться, лапшу-бэпэшку. Нет, не потому, что денег не было, просто очень люблю я это дело. Дома-то мне супруга не разрешает такое есть. Но когда все же изредка соглашается, то строго-настрого предупреждает, чтоб не вздумал кому-то рассказывать. Мол, подумают люди, что жена вообще ничего не готовит.
Ну и все, пообедали, теперь можно и прилечь.
Да, вот это прилег! Смотрю, Виталий с Германом уже бодрствуют, на кухне чаек попивают. Во, говорю, времени скоро пять, а у нас еще ни в одном глазу, ну в смысле, ни одного вызова! И только сказал, как сразу вызов прилетел. Ну и поделом мне. Ведь нарушил я одну из скоропомощных заповедей: никогда не радуйся вслух спокойствию на смене! Поедем на травму головы у мужчины сорока девяти лет.
В маленьком частном домишке было грязно и неуютно. Небритый мужчина с распухшим носом, подбитым глазом и залитым кровью лицом, прижимал к голове какую-то тряпку.
– Что случилось, уважаемый?
– Да так, с бабой своей поцапался…
И тут, как грозный тайфун, влетела разъяренная женщина.
– Что, жалуешься, да, сволота пользованная? Ты че, разве не за дело получил? Кто меня «дыркой» и «помойкой» назвал, а? Да за такие слова я тебя вообще, <самка собаки>, могла зарезать <на фиг>! Я шесть лет отсидела за тяжкие телесные, меня зона не пугает!
И она, надо сказать, была весьма убедительна. Фельдшеры мои уж собрались ее выпроводить, но она, быстро остыв, сказала:
– Не, парни, все, хорош. Больше не буду его обижать. Он
