align="center">Выборг
В открытое окно лилась прохлада осеннего неба. Ветер бросал на одеяло мятые кленовые листья. В комнату сквозь мокрые ветви проникали солнечные лучи и медленно ползли по розовой стене. На лежавшей рядом подушке виднелись волоски темной шерсти. От наволочки исходил едва различимый лесной запах – привычный, но неизменно волнующий.
Умиротворенная, счастливая душа рвалась созидать, продолжая гармонию с миром. Олеся улыбнулась блаженству минувшей ночи, и, повалявшись немного в кровати, вышла к заливу2.
Северный ветер поднимал волны. В кармане куртки, как много лет назад, лежал старинный клинок. Память с готовностью выдавала картинки прошлого, и фантазия плавно вливалась с ее бездонные недра. Годы спустя становилось понятным то, что некогда сводило с ума, и время дарило право придавать сюжетам личной истории новый смысл.
Олеся присела на траву возле замка, перед обрывом. Она помнила, как шла по набережным, как взбиралась по замшелым ступеням. Помнила, что далеко внизу, прямо перед ней – вода…
Возможно, всё было сном: средневековье, конец XIII века, маленькое русско-карельское поселение на вершине холма. Начинавшее заходить солнце золотило неуловимой игрой лучей песчаную насыпь с частоколом и находившиеся за ней дворы.
Издалека доносились звуки простенькой мелодии: кто-то играл на варгане. И так же точно розовел горизонт, и так же точно вдалеке шумели дети…
Светловолосый широкоскулый богатырь стоял лицом к заходящему диску, пытаясь различить в его сиянии зеленый луч, символ победы. Торкель Кнутсон размышлял о том, как правильнее воспользоваться ослаблением Руси и завладеть побережьями Финского залива. Шведы уже подчинили себе часть угро-финских племен и подбирались к северорусским землям, однако в полевых сражениях не везло. Приходилось делать пиратские набеги и потихоньку строить укрепления.
Едва уловимое движение отвлекло правителя от раздумий: в нескольких шагах от себя он увидел тусклый отблеск. В траве лежал оброненный кем-то нож. Машинально разглядывая лезвие, Кнутсон заметил на неровной мерцающей поверхности непонятное движение. Казалось, кто-то подглядывает оттуда, словно из щели между плохо положенными бревнами.
Из близкого, но неосязаемого мира ему улыбалась светловолосая женщина. Кнутсон повертел клинок, стараясь поймать им солнечные блики, и наконец ясно различил большие зеленые глаза, лицо с широковатыми скулами – слишком нежное, чтобы быть реальным в суровой действительности, и слишком родное, чтобы оказаться игрой воображения. Что-то неясное, похожее на отцовские чувства, шевельнулось в его душе. «Кто ты?» – спросил он.
«Во мне твоя кровь. Я иду за тобой, но никогда тебя не догоню, – ответила женщина. – Я знаю: скоро ты разрушишь поселок, возле которого стоишь, и прикажешь заложить на его месте город… В котором я живу!»
Вскоре Кнутсон возвел на острове мощный замок, и новгородцам
