недоверчиво, убеждаясь, потом сняла с руки варежку – не перчатку, а именно варежку, почти детскую, с мехом по краю – подставила ладонь. А когда Артём разжал пальцы, и наушник упал в самый центр, тут же стиснула его в кулаке, проговорила:
– Спасибо. – И подняла взгляд.
Глаза широко распахнуты, в них настороженное недоверие и вопрос. Сейчас, пока ещё не рассвело, они кажутся просто серыми, а вот на ярком свету наполняются густой синевой. Он это тогда заметил, когда вдвоём торчали в рекреации, заключая пакт о ненападении.
Губы чуть надуты – ну совсем как у обиженного ребёнка. И захотелось сделать для неё что-то, совсем простое, но по-дружески тёплое: типа поправить сбившийся шарф, отодвинуть упавшую на лицо прядь волос, сказать что-нибудь подбадривающе-успокоительное. А она будто этого и ждала, застыла неподвижно.
Глава 7
Оля
Да он сам виноват. А не надо было ничего говорить ей под руку. Или в данном случае – под ногу? Вот тогда бы она и дальше шла спокойно, потому что уже приноровилась, настроилась на нужную степень сосредоточенности, и ничего подобного не случилось бы. А из-за него – повернулась, прислушалась, сбилась. Похоже, как раз на самом скользком месте. А то, что и ему перепало, как раз и является доказательством причастности. Судьба просто так ответочки не подкидывает! Уяснили, Гордин А. А.?
Хотя оптимальней было бы совсем не падать. Больно. И наушник вывалился, едва не потерялся. Ещё и бонусом всякие дурацкие нотации выслушать пришлось про «не сиди на льду – попу отморозишь» и «шапочку надо надевать».
Вот чего он к ней прицепился? Лучше бы встал и топал дальше, как ни в чём не бывало. Но он не ушёл, помог ей подняться и наушник найти тоже.
С чего бы? Опять пытался состроить из себя вежливого и порядочного, усыпить её бдительность? Улыбался благостно и смотрел… ну, как-то очень странно смотрел, будто в первый раз увидел и теперь разглядывал. Оля даже растерялась немного, удивилась, застыла.
– А вы чего это тут? – внезапно прилетело со стороны.
Вика. И с ней Балховец. Видимо, вместе приехали на следующем автобусе, шли в корпус и нагнали.
Подруга переводила поблёскивающий любопытством взгляд с Оли на Гордина, с Гордина на Олю и между делом докладывала:
– А мы с Виталиком, пока шли, всё гадали: вы или не вы.
– Доброе утро! – кивнул ей преподаватель, потом назидательно выдал, прежде чем отвалить: – Не опаздывайте. До начала пары, наверное, не так много осталось.
– Хорошо-хорошо, – пообещала ему Вика. – Не беспокойтесь, Артемий Андреевич.
Но сразу следом не ринулась, потому что времени всё-таки хватало, ну и явно же не могла она думать о занятиях, всё не выяснив и не разобравшись.
– Лёль, а вы, правда… чем тут занимались?
– А ты как думаешь? – ответила Оля вопросом на вопрос, дёрнула плечами, очнулась, вспомнив, что, если подруге предоставить такой простор для фантазии и право выдвигать варианты, она чёрт знает куда
