могли бы в дежурке…
– Это Петьке, что ли? Нет, я уж лучше дождусь… Велосипед у меня украли, Игорь Яковлевич! Принимай меры, ага.
– Велосипе-ед? – На узком лице участкового отразилась смесь крайнего удивления с недоверием и некоторой долей юмора. Представить гражданку Мымареву катающейся на велосипеде он как-то сразу не смог, а когда все-таки представил, то едва сумел удержаться от дикого хохота. Вообще-то, в цирке и медведи на велосипедах ездят, и даже слоны…
– Ну, не мой, ясно, – сынка.
– Что за велосипед? Марка? Цвет? Когда и за сколько куплен? Да, мне и сына вашего нужно будет опросить.
– Ясно, пришлю… – Мымариха напряглась и задумалась. – В марках я не понимаю, цвет – да там разный был, а стоит – двадцать рублей новыми! – Тут заявительница плотоядно ухмыльнулась и напомнила: – Ущерб для меня значительный! Так, товарищ лейтенант, и запиши.
– Двадцать рублей? – недоверчиво переспросил Дорожкин. – В комиссионке, что ли, брали? В Тянск ездили?
– Не, он где-то здесь купил. С рук.
– Ах, с ру-у-ук… Так, может, он краденый, велосипед-то? А у кого купил?
– У кого купил, ясно, не знаю… А только ты мне, товарищ участковый, лишнего-то не шей! Уж скупкой краденого я вовек не занималась! Ясно?
Гражданка Мымарева побагровела и притопнула черной тупоносой туфлей, навскидку, верно, сорок третьего размера.
– Вы сына-то приведите…
Заявление все же пришлось принять.
– Ну, ясно, приведу… Или пришлю лучше – мне еще на смену сегодня заступать.
Выпроводив заявительницу, Дорожкин нервно закурил дешевую «Приму» и задумчиво покачал головой. Ага, бросишь тут курить, как же! Мымариху, пожалуй, было не отфутболить… сейчас. Но вот потом… Уж больно подозрительный какой-то велик – за двадцать рублей незнамо у кого купленный. Впрочем, с ним все равно Ревякину разбираться, до отпуска один черт не успеть. А Игнату, между прочим, скоро капитана получать. А тут вдруг жалоба – Мымариха обязательно напишет, к бабке не ходи!
В дверь осторожно поскреблись…
– Войдите!
– Маманя сказала зайти…
Вошедший – упитанный пацан с наглым лицом и косой челкой, – несмотря на погожий денек, был одет в теплые штаны-шаровары с кожаными заплатками на коленках и клетчатую рубаху с длинными рукавами «на вырост».
– Сказала, про велик все рассказать…
– Ну, давай, – покладисто улыбнулся участковый. – Садись, рассказывай… Зовут-то как?
– Мымарев Никита… Никита Сергеевич… Пятый «Б».
– Тебе одиннадцать-то есть?
С одиннадцати лет допускалось опрашивать подростков без присутствия родителей, именно что опрашивать, а не допрашивать – просто брать официальное «объяснение». И то, конечно, лучше бы с педагогом, но… тут уж нужно было ковать железо, пока горячо.
– Тринадцать! –
