на свою супругу, желая удостовериться, достаточно ли убедительно звучат его слова. Жанна отвечала еле приметным наклонением головы; ее восхищало хитроумие мужа, то, как умело этот ловкач-гигант прикидывался простаком, когда ему требовалось кого-то провести. Посмотрите на него, вид встревоженный, недоверчивый… Присутствующие не преминут признать подлинность письма, а признавши, не станут и дальше отказываться от своего мнения, и при дворе и в парламенте пойдут слухи, что у Робера, мол, в руках документ, подтверждающий его права на графство.
– Введите эту даму Дивион!.. – сурово крикнул Робер.
Вошла Жанна Дивион, этакая скромная провинциалочка: полотняная шемизетка, а над ней скуластое личико, глаза, окруженные синевой. Вот ей не нужно было разыгрывать смущение, она и впрямь смутилась. Из большого матерчатого кошеля она вытащила свернутую трубочкой бумагу, с которой на шнурках свисало несколько печатей, вручила ее Роберу, а тот развернул свиток, с минуту разглядывал его и передал нотариусу.
– Проверьте печати, мэтр Тессон.
Нотариус проверил сначала шелковые шнурки, с которых свисали печати, потом склонил над листом веленевой бумаги свою огромную черную шапку и профиль молодого, только что народившегося месяца.
– Ваша светлость, это действительно печать покойного графа, вашего дедушки, – уверенно заявил он.
– Посмотрите теперь вы, дорогие сиры, – подхватил Робер.
Письмо переходило из рук в руки. Сир де Бреси подтвердил, что печати судов Арраса и Бетюна безукоризненны; граф де Бувилль поднес бумагу к полуслепым своим глазам и различил только зеленое пятнышко в самом низу бумаги; он провел пальцем по воску, такому гладкому на ощупь, и с век его скатилась слеза.
– Ах, – пробормотал он, – это зеленая печать, печать моего доброго государя Филиппа Красивого.
И тут наступила минута великого умиления, минута торжественного молчания, ибо каждый в душе почувствовал уважение к этому старому слуге французской короны и к давним его воспоминаниям.
Стоявшая в уголке у стены Жанна Дивион обменялась быстрым взглядом с графиней де Бомон.
– А теперь прочтите-ка нам этот документ вслух, мэтр Тессон, – приказал Робер.
И нотариус, взяв уже обошедший круг приглашенных документ, начал:
– «Мы, Робер Французский, пэр и граф Артуа…»
Начальные строки были составлены согласно обычной традиции, поэтому присутствующие выслушали их спокойно.
– «…и сим подтверждаем в присутствии сеньоров де Сен-Венана, де Сен-Поля, Вейпейлля, благородных рыцарей, что скрепят документ сей печатями своими, и мэтра Тьерри д’Ирсона, писца моего…»
Кое-кто взглянул в сторону Жанны Дивион, и она потупила взор.
«Ловко это мы подпустили епископа Тьерри, очень ловко, – думал Робер, – таким образом, его роль будет удостоверена
