лет и меньше. Они приготовили на последнее занятие открытки, которые нарисовали сами. Красивый номер, который придумали сами и много-много приятных слов.
Свою материнскую, нерастраченную любовь я отдавала им и каждый раз приходя домой не чувствовала усталости. Я любила то, что делаю и никогда не смогу заниматься чем-то другим, никогда.
Надя и Ира поддержали. Сказав, что иного решения в ситуации между мной и мужем не было. Не разводиться же.
В итоге через две недели, я сидела в машине с Игнатом немного напуганная, но определенно счастливая с надеждой в сердце.
Квартиру, что мы сняли я обставила в течение первой недели. Решила в это время пока мы обживаемся не искать так остро работу. К ее поискам я приступила через две недели и сразу же бросилась в глаза школа танцев, у которой несколько таких студий были расположены по городу.
В моем районе как раз одна такая находилась в паре минут езды от дома.
– Ну что, сегодня пойдешь относить документы? – спрашивает, садясь за стол завтракать Игнат.
– Да, присмотрела пару школ. В третьей наиболее популярной не преподают малышам, так что сразу отбросила этот вариант.
– А может тебе попробовать себя с более взрослыми детьми?
– Нет, я… Знаешь, я всегда мечтала помогать малышкам и малышам делать первые шаги в мир танцев. Это так увлекательно. Смотреть как эти дети начинают чувствовать музыку, ее ритм. Это не передать словами, – улыбаясь обращаю внимание на то, что он смотрит в телефон и лишь изредка смотрит на меня произнося очередное «ага».
За это время, что мы тут поселились так много времени проводить вместе мы так и не стали. Да муж теперь часто дома, но я так боюсь почувствовать себя параноиком, но кажется, что он рядом и в то же время далеко. А еще этот телефон.
Эти годы я не вспоминала Глеба. Но, бывало, что меня отчего-то раздирало изнутри. От какого-то чувства злости, отчаяния и несправедливости. Не знаю откуда это. Я пыталась уничтожить даже крохи памяти, но шрам на животе напоминал не только о малыше, но и о бывшем муже.
Нечасто, но так больно.
И сейчас я смотрела на Игната и словно шесть лет назад, в те дни, когда говорила о чем-то, а он смотрел в проклятый смартфон.
Встала из-за стола и пожелав приятного аппетита ушла в ванную.
– Но ты не поела, Вер.
– Не голодна.
Встала под душ и ощутила дрожь.
Я знала, что это так проникает страх. Прямо сочится изнутри и вылезает наружу. Да я боюсь. Не ставлю перед собой стеной мои ужасы, но я боюсь. Доверие тонкая и хрупкая вещь и я бы не сказала, что избавилась от навязчивой идеи, что Игнат такой же, как и Глеб.
Просушила волосы. Нанесла сразу же макияж, который состоял из тона для кожи и туши с помадой. Высокий хвост.
Одела классические прямые брюки, лоферы и рубашку.
– Что-то не так, – встретил в гостиной вопрос от мужа.
– Нет, я волнуюсь. Но хотела попросить, чтобы ты, задавая вопросы слушал ответы.
