позвонила в четыре утра, но Гретхен, погруженная в глубокий сон, не взяла трубку. Разбудил ее требовательный гудок автоответчика.
Лена долго молчала, и в трубке висела томительная, нарушаемая статистическими помехами тишина. Будь это кто-то иной, а не Лена, Гретхен прервала бы сообщение и, запустив телефоном в другой конец комнаты, завалилась бы обратно спать.
Но тут раздался тихий, сдавленный всхлип:
– Я наломала дров, Грета.
У Лены заплетался язык, даже имя «Грета» она произнесла запинаясь. «Вино или таблетки», – подумала Гретхен.
– Вы с ней одного поля ягоды, – пробормотала Лена. – Она… она – это ты.
– Кто «она», милая? – прошептала Гретхен, боясь упустить хоть слово.
– Я наломала дров, – повторила Лена совсем не свойственным ей глухим и печальным голосом. – Исправь все вместо меня, ладно?
Гретхен сжала губы в прямую линию. Голос Лены дрожал, дыхание сбилось.
Да чем там Лена себя одурманила?
Молчание затягивалось, и Гретхен испугалась, что подруга рухнула в обморок, не выключив телефон. Но трубка ожила вновь.
– Ты всегда все исправляла…
– Что мне исправить на сей раз? – спросила Гретхен, понимая бессмысленность своего вопроса.
– Дело Виолы Кент, – мгновенно отозвалась Лена, будто услышав ее. – Гретхен… Виола Кент невиновна.
На этом сообщение обрывалось.
Прерывистый голос Лены так испугал Гретхен, что она подумывала набрать телефон службы спасения. Но подними она ложную тревогу – и Лена ее убила бы: всеведущие журналисты наверняка пронюхали бы об этом и тотчас разместили новость о неадекватном поведении адвоката Виолы Кент на первых полосах газет. Так что Гретхен запрыгнула в машину, подкатила к дому подруги и открыла дверь запасными ключами, которыми ее снабдила Лена.
«Лена просто перебрала, Лена вовсе не наширялась», – успокаивала она себя, мчась по пустынным улицам Бостона.
Однако, бешено гоня машину, стремительно пересекая вестибюль и подпрыгивая в нетерпеливом ожидании бесконечно ползущего лифта, Гретхен словно воочию видела маленький пакетик, засунутый в полупустую упаковку с тампонами, которую она откопала в шкафчике в Лениной ванной.
Рассудив, что Лена имеет полное право расслабляться, как ей вздумается, после напряженной и изматывающей работы, Гретхен ничего не сказала подруге и запихнула упаковку обратно на полку.
И теперь очень об этом жалела. Ну почему она не забрала чертов пакетик и не смыла таблетки в унитаз! Обнаружь Лена пропажу, Гретхен сделала бы морду кирпичом и от всего открестилась бы. Вранье никогда не вызывало у нее затруднений.
Наконец Гретхен переступила порог Лениной спальни, выдержанной – если не считать ломившуюся
