запись в блокноте гласила:
Самое худшее, что мне пришлось узнать, – человек является чувствительным, и чувствителен он ко всему. К звукам, которые улавливают его локаторы, к свету, к температуре, к запаху. У него шесть основных чувств. Таких, как обоняние, осязание, зрение, вкус, слух, эмоции.
Эмоция… Эмоция – то чувство, которое не даёт мне пребывать в спокойствии, если спокойствие на этой планете вообще возможно. Так вот, это ощущение, эта бесконечная смена настроений, тревог, радостей и приятностей, бесконечного, но несущественного анализаторства, которое никак нельзя утихомирить, меня тяготит больше всего.
Тяготит, именно это слово я подобрал. В моём мире есть только да – хорошо, нет – плохо и иногда третье. Это больше, чем хорошо, и больше, чем плохо.
Этот человеческий спектр эмоций сбивает и выбивает меня так, что моё метатело перестаёт слушаться, и я начинаю рассинхронизацию с ним. По сути я просто становлюсь в нём заперт, как в тюрьме.
Ещё ни разу у меня не выходили все шесть чувств из подконтрольного состояния, но парочка – бывало. Даже эта потерянная пара делала меня пленником, мучеником… Я находился внутри, но не мог приказать ничего телу.
А его, это тело, нужно кормить, поить, защищать. На нём висит множество обременений – моих обязательств. И если не выполнять должное, то оно станет непригодным. Весь затраченный труд будет напрасен. Поэтому с эмоциями я старался быть начеку и минимизировать риски эмоциональных колебаний.
Несмотря ни на что, моё желание отключить эмоции меня не покидало. От этого, мне казалось, я бы выиграл. Но на блокаду этого чувства стоял строгий запрет, т. к. без него метатело не может существовать. Я решительно не понимал почему, но другой информации у меня не было.
Поэтому находиться в сложно управляемом, зависимом от всего теле было уже непросто, так ещё и ходить по планете, которая угрожает тебе каждодневно, ежесекундно, ещё сложнее. Существовать в отсталом мире, в хрупком метателе очень плохо, моей истинной эмоционией.
Здесь я остановился. Доел остатки из миски и пошёл относить её обратно на кухню. Пока я шёл, всё думал о своей миссии, существует ли она. А потом о тех восьми годах, что я должен был тут прожить…
Касаемо двух лет, потраченных на приспособление к социуму, и того, зачем они нужны. Можно сказать вот что: ведь несмотря на все ухищрения, я живу на земле. И должен иметь какое-то, как тут в определённых случаях говорят, алиби. Моё алиби – это моя социальная роль и деятельность, приносящая мне доход.
Так как мне нельзя быть под неусыпным контролем постоянно, выбор идёт из малосоциальных профессий, не требующих слишком большой отдачи и появления на людях.
Поэтому я писатель. Скучный писатель фантастики или, точнее, описатель. Я описываю на примитивном языке вот уже в шестой книге один из космомиров, в котором был. Тоже отсталый, но не такой, как этот.
Книги мало-помалу читают, я не так много получаю с этого, но всё же что-то
