угля, затем, не меняя одежды, чистил в ней дымоход, а напоследок решил искупаться в море и высушить одежду прямо на себе. В довершение ко всему он, похоже, был ранен в левую ногу, на что указывал снятый с нее ботинок и тугая, хоть и несвежая повязка.
Он измученно озирался по сторонам, похоже, поездка разбередила его рану. Тем не менее Анну Валерьевну он, в отличие от пацаненка-аборигена, заметил моментально.
– Кто вы такие и что вам нужно в моем имении? – строго спросила она по-гречески.
Подросток, только сейчас обнаруживший ее, тут же разразился длинной и очень темпераментной речью, из которой следовало, что он нашел этого русского на берегу, тот упал со скалы и что старшие посоветовали ему отвезти пострадавшего сюда, где с ним смогут поговорить.
После чего он требовательно потянул раненого за рукав, стягивая его с ослика. Тот, хоть и неохотно, но слез.
– Вы что, действительно русский? – немного недоверчиво спросила она на родном языке.
– А что, разве не видно? – без малейшего акцента отозвался тот. – За местного меня принять трудновато! – язвительно продолжил он, повернувшись к ней.
Тут мальчишка, не затрудняя себя обрядом прощания, ловко юркнул в кусты и утянул за собой покладистого ослика. Соотечественник же, повернувшись, чтобы увидеть, отчего за спиной раздался цокот копыт и треск кустов, похоже, неловко наступил на пострадавшую ногу, и, коротко вскрикнув, рухнул на камни.
«Ну и что прикажете с ним делать? Не туркам же сдавать?» – сердито подумала госпожа Беляева. Впрочем, выход у нее был. Усадьба была построена не ею, и прежние хозяева, как и многие на Крите, баловались контрабандой.
Был и тайничок под «деликатные» товары – умеренно теплый, вентилируемый и освещаемый уголок подвала, спуститься в который можно было как со двора, так и из ее кабинета. Чтобы помещение не простаивало, Анна Валерьевна использовала его как хранилище и всяческих запретных для выпускников вещей: архива приюта, спиртного, оружия, деликатесов, табака…
Вот и этого нежданного гостя стоит туда отвести. Сознания-то он не потерял.
«…К тому моменту в моей жизни уже не раз происходило нечто неожиданное, нечто сногсшибательное. Один только перенос во времени (или все же между мирами?) чего стоит! Но человеческая психика устроена странно. По крайней мере, даже перенос во времени не казался мне столь невероятным, как то, что я попал именно в приют Беляевой, о котором мне так много рассказывал Витёк Суворов. Боюсь, из-за этого поначалу я показался ей не вполне адекватным.
Первое, что донесла до меня госпожа Беляева, это нежелание подвергать риску обитателей приюта. Оно и понятно. Судя по рассказам Витька, обитает она тут около четверти века, своих детей завести не получилось, умирали еще во младенчестве, замужество тоже было коротким,
