прямо в гараже, и прямиком в душ. Но и тогда, она говорит, от меня все равно попахивает.
– Женщины, – сказал со знанием Ангел. – У них на это нюх.
Возникла минутная пауза – почти дружеская, только Джерри вдруг так зверски захотелось курить, что, пожалуй, его бы не остановил никто из смертных.
– Гм, – кашлянул Ангел. – Так вот я насчет сливов…
Марли остановил его поднятой рукой:
– Не возражаете, если я закурю?
– Мне казалось, вы собирались бросать, – заметил Ангел.
– Мне тоже.
– Работа у вас, видимо, нервная, – рассудил, пожимая плечами, Ангел.
– Бывает, бывает, – торопливо согласился Марли.
– Не хотел бы вносить для вас дополнительный стресс.
– Да боже упаси.
– Но мне, видите ли, нужна услуга. А я в долгу не останусь.
– Да? И в чем это выразится?
– В том, что если вы мне ее окажете, я к вам больше не приду.
Джерри раздумывал не дольше секунды.
– Считаю сделку справедливой.
Взор Ангела подернула печаль. Честно сказать, его уязвляло, что все вот так быстро, а главное, почти одинаково отзываются на это предложение.
Марли как будто угадал причины его задумчивости.
– Ничего личного, – примирительно, с ноткой извинения добавил он.
– Конечно нет, – вздохнул в ответ Ангел, а у Джерри возникло ощущение, что гость сейчас мыслями где-то далеко-далеко. – Иного и не бывает. Никогда.
Разговор с теми двоими, что спустя неделю явились в берлогу Попа, вышел не вполне таким, как он ожидал. Но известно: человек предполагает, а бог располагает. Первым в клуб зашел негр в сером костюме – без единой морщинки, словно впервые надетом. Черные кожаные туфли – дорогущие – поблескивали мягким глянцем, черный шелковый галстук под воротником снежно-белой сорочки завязан безупречным узлом. Негр был чисто выбрит и источал слабый аромат гвоздик и фимиама – особо приятный для обоняния в этом оскверненном нечистотами помещении.
Следом шел некто ниже ростом (латинос, что ли, бог его ведает…), с обаятельной улыбкой, слегка отвлекающей наблюдательный глаз от того, что одежда на этом субъекте знавала лучшие времена: безликая затертая джинса, разбитые кроссовки и стеганый бушлат – возможно, что и добротный, но куда более к лицу кому-нибудь лет на двадцать моложе и на пару размеров крупнее.
– Чистые, – буркнул Василий после того, как оба вошедших, на вид вроде незлобивые, были им чутко общупаны.
Василий, с его обманчиво нежными чертами и сложением, двигал руками с таким же шулерским изяществом и проворством, с каким играл в карты. У Попа он был одним из самых доверенных подручных. К тому же тоже с Украины. Имелись у него и сметливость, и амбиции, хотя не такие, чтобы Василий мог представлять угрозу своему благодетелю.
Поп кивком
