одно и то же, – усмехнулся он. Тэсс поморщилась. Миллионер непринужденно прошел по гостиной, опустился в инкрустированное кресло в стиле позднего барокко и царственно махнул рукой. – Да садитесь же, садитесь. В ногах, как говорит один мой русский друг, правды нет.
– Спасибо, мы постоим, – отказалась Тэсс.
– Ну, хорошо, если вы так хотите. Вы явно знаете, кто я, а вот я с вами не знаком. Может быть, представитесь?
У него были манеры богатого южанина-землевладельца, который еще не окончательно освоился после победы Севера над Югом и не очень понимает, куда делись рабы с плантаций; двигался и говорил он неторопливо, словно у него было сколько угодно времени, и голос у Ригдейла оказался глубоким и чуть рокочущим. Таким голосом хорошо произносить патриотические речи с трибун или проповеди с кафедры.
А лицо – Тэсс отмечала мелочи, словно записывала на внутреннюю пленку, – было очень живым, несмотря на то, что мимика почти отсутствовала. Эти черные брови в сочетании с пепельными волосами производили потрясающий эффект, особенно если Ригдейл чуть приподнимал их. И едва заметная улыбка, когда складки у носа и рта становились еще глубже, передавала оттенки эмоций лучше, чем кривляние в стиле Джима Кэрри. И крупные руки, сейчас неподвижно лежавшие на темных подлокотниках кресла ценой в половину квартиры Эррола. Надежность. Такому человеку очень хочется отдать на хранение все свои деньги.
Ему и отдавали.
Миллионер был одет в светлые брюки и легкий пуловер, на руке матово посверкивал, конечно же, «Ролекс». Все в Доминике Ригдейле подходило под словосочетание «конечно же». Конечно же, он представителен, у него соответствующий статусу дом и одежда. Конечно же, он может позволить себе вести себя, как заблагорассудится.
Конечно же, он почти наверняка окажется абсолютно невыносимым.
– Мое имя Тэсс Марлоу. – Пора, наконец, представиться, еще будет время как следует разглядеть навязанного помощника. – Я руководитель группы и ответственная за операцию, в которой вы участвуете вместе с нами. Это мои люди. Дэвид Блайт, специалист по компьютерным системам.
Дэвид флегматично кивнул. Он был одет, как и Тэсс, во все черное, – но не потому, что соблюдал траур по Эрролу (старомодный и так легший на душу обычай), а потому, что всегда так одевался.
– Адам Фэйрман, психолог.
– Приятно с вами познакомиться, мистер Ригдейл. – Адам, стоявший ближе всех к креслу миллионера, сделал пару шагов вперед и протянул тому руку; Доминик, привстав, пожал ее. – Наслышан о вас.
– Из уст психолога слышать такое страшновато, – хмыкнул Ригдейл. Но на Фэйрмана он посмотрел одобрительно. Тот смотрелся респектабельнее всех в команде – Адаму недавно исполнилось сорок пять, и он был старшим из присутствующих. К тому же, предпочитал классический стиль и носил очки: психолог был сильно близорук.
– Вам не о чем беспокоиться, – отточенно улыбнулся Фэйрман.
– Томас Харди, наш
