обороне любое советское наступление с первого же удара могло привести к прорыву или серьезному прогибу линии фронта, неизбежно влекущих за собой еще более крупные последствия, лежало на поверхности[4].
Люфтваффе (ВВС) в первые месяцы 1944 года еще сохраняли определенные силы и оказывали неоценимую поддержку. Но теперь их действия все в большей мере диктовались осуществленным с Запада вторжением летом 1944 года и все более усиливающимися союзническими бомбардировками территории собственно Германии (особенно это ударило по производству синтетического горючего, что резко снизило количество боевых вылетов. – Ред.). Многолетнее германское превосходство в воздухе на Восточном фронте было уже утеряно.
При этом русский колосс, вопреки частым предсказаниям Гитлера, отнюдь не находился на краю пропасти. Совсем напротив – Красная армия на удивление быстро оправилась от своих многочисленных тяжелых поражений в 1941–1942 годах и обрела новую мощь благодаря неисчислимым людским резервам Востока, резко возросшему выпуску военного снаряжения и оружия и поставкам военных материалов союзников.
Сталин, диктатор Советского Союза и противник Гитлера, сделал решающий шаг, когда, призвав к обороне подвергшегося нападению Советского государства, воззвал к русскому патриотизму и провозгласил Великую Отечественную войну. Этот призыв к защите России-матушки был понятен и близок каждому русскому. Старое военное руководство, часто оказывавшееся неспособным действовать в современных условиях, было сменено новым. Оно усвоило многое из основных уроков современной войны, преподанных германской армией, – прорывы и дальнейшие удары без оглядки на все более растягивающиеся и открытые фланги, быстрое продвижение танковых и моторизованных соединений на обширных пространствах, обходы и охваты, окружения и мешки, удерживаемые менее подвижными армиями второго эшелона, и т. д. Наступательные действия отдельных крупных соединений (фронтов[5], армий) теперь строго координировались вышестоящими штабами.
Русская пехота не превосходила по своим боевым качествам немецкую, но ее разбитые и измотанные в боях части и соединения получали пополнение из неисчислимых людских резервов Советского Союза (см. примеч. выше. – Ред.) и в кратчайший срок смогли снова отвоевать утерянные было области страны. На фронтах появились также и новые, свежие и полноценные соединения. Фронтовые части стали оснащаться автоматическим оружием, в достаточном количестве появилась противотанковая артиллерия. Предпринятая моторизация и своеобразие Красной армии, когда пехота двигалась в бой на броне наступающих танков, повысили мобильность советских частей.
Советские танковые силы, ранее действовавшие в виде бригад и отдельных батальонов в качестве танков непосредственной поддержки пехоты, были теперь сведены в самостоятельные танковые армии[6] и танковые корпуса, образовав
Для сравнения приведем здесь пример организации русской обороны периода лета 1943 года, когда русские ожидали крупное германское наступление в районе севернее Белгорода и южнее Орла. Тогда через всю Курскую дугу протянулись три линии русской обороны, каждая на расстоянии 10–20 км от другой, полностью занятые войсками, противотанковыми орудиями, артиллерией и танками. За ними находились еще три оборудованные, но незанятые оборонительные позиции, отстоящие друг от друга на 40–80 км. Только для земляных работ русскими было привлечено тогда 300 тысяч человек гражданского населения.
Один советский «фронт» соответствовал приблизительно одной немецкой группе армий. (Фронты насчитывали от 100–200 тысяч человек до 700–800 тысяч человек и чаще соответствовали (или даже уступали) немецким армиям. –
В начале 1944 года обычная структура полностью укомплектованной советской танковой армии состояла из двух танковых корпусов, механизированного корпуса, других соединений и частей и вспомогательных служб. Штатная численность достигала 46–48 тысяч человек, 620 танков и 19 °CАУ, до 750 орудий, минометов, боевых машин реактивной артиллерии.
