рояль, Фабиана сыграла всем известную детскую мелодию. На ней обычно и проверяют звучание. Но всё равно даже такая незатейливая песенка заставила адептов улыбнуться и зааплодировать.
Фабиана вздрогнула, будто очнувшись ото сна и поспешила закрыть крышку.
– Я закончила, – выпалила она, пытаясь сбежать.
– Это хорошо, но мне нужно убедиться, – деловым тоном произнесла я и, доверительно вручив Фабиане трость, села за инструмент. Открыла крышку и демонстративно размяла пальцы. – Итак, посмотрим, чему вас в академии искусств обучали…
Пианистка уязвлённо вспыхнула и поджала губы, а я лишь усмехнулась и заиграла.
Признаться, первые аккорды любимой сонаты я вязала слишком уверенно. Мышечная память – ничего не поделать, я могла сыграть её с закрытыми глазами. И последний раз, когда я ошибалась в нотах или тональности, было лет пятнадцать назад. Тогда ещё мама была с нами, и папа возвращался со службы гораздо чаще. Тогда в доме пахло счастьем. И персиками… Мама любила персики.
… я ошиблась. Подумала и ошиблась ещё раз. А это не так сложно, как могло показаться. Я быстро вошла во вкус.
Фабиана не выдержала первой.
– Вы… Вы же в ноты не попадаете! Прекратите мучить инструмент, если играть не умеете.
Последний аккорд жалобно стих, а я вскинула на пианистку невозмутимый взгляд.
– Я умею играть.
– Нет, не умеете! – раздражённо взвилась она. – Если бы умели, не ошиблись столько раз.
– Но я не ошиблась, – заявила я настолько уверенно и насмешливо, что Фабиана не выдержала.
– Да вы… Вы просто невозможны! Встаньте! – потребовала она, и я поспешила встать, не собираясь спорить.
Главное не улыбаться так явно… Напомнила себе, нарочно нахмурившись.
– Слушайте и запоминайте, – велела она, легко беря первые пронзительно-жалостливые ноты…
С каждым аккордом драматизм только нарастал. Мои руки стремительно покрывались мурашками, адепты застыли в немом восхищении.
Не зря Фабиану называют лучшей пианисткой. Она действительно очень талантлива.
… мелодия трогала за душу. Пробуждала давно забытые воспоминания. Неуместные. Болезненные. Которые мне хотелось бы стереть из памяти навсегда.
Мама сбежала ночью.
Ещё днём она играла эту самую сонату, вечером грела для Марики молоко, расплетала её косы и обещала провести на своё выступление… а как только стемнело, собрала чемоданы и убежала, не оглядываясь. Наверное, ей было страшно…
Обернись она в тот момент, то увидела бы стоящую на балконе меня. И вся её решительность бы рухнула, совесть заставила бы повернуть назад. Просто мама не знала, что я не собиралась её останавливать. Предателей не возвращают. Их прощают и отпускают на волю.
Отец терпеть не мог предательство. Он бы никогда не простил…
Я так погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила
