брызг. На шоссе воды было ещё больше, чем на тротуаре, чуть ли не по колено, но Миша уже не обращал на это никакого внимания. Под дождём можно было плакать не стесняясь – слёз на залитом водой лице не было видно.
Молния ударила совсем рядом, с троллейбусных проводов посыпались искры. Стоявшие на остановке под навесом люди даже вскрикнули от страха, но Мише было всё равно. В его жизни всё было так плохо, что какой-то там гром вряд ли смог бы его напугать. После того, как развелись родители, его начали преследовать одни лишь неприятности. Пришлось переехать в другой район, из большой и светлой квартиры в маленькую комнатушку с окнами, выходящими на помойку. Пришлось поменять школу, где был весёлый дружный класс, в котором половина учеников имела излишний вес и где его все любили. Пришлось оставить занятия аквааэробикой, потому что нечем стало за них платить, и далеко было ездить. Прекратилось общение с отцом, и теперь Миша чувствовал себя абсолютно беззащитным. Конечно, если бы он обратился к отцу за помощью, тот не отказал бы, разобрался бы и с Затылкиным, и с ушастым, но Миша больше не хотел ни о чём его просить. Миша вспомнил, как два года назад они ездили на море, как отец учил его нырять с маской, как ходили в дельфинарий и фотографировались с удавом. Теперь отец будет это делать с другой женой и с другим сыном.
Вдруг сквозь дождь и слёзы Миша увидел прямо на проезжей части мокрую лохматую собачонку. Собачонка, совершенно растерявшись, металась между машинами, каким-то чудом выворачиваясь из-под колёс.
«Сейчас её задавит!» – Мишу охватил ужас. Он внезапно почувствовал холод дождевых струй, и дрожь прошла по всему его толстому телу, с головы до пят. Не помня себя, он бросился на дорогу и через несколько секунд уже держал глупую собаку на руках. Водители, едва не сбившие мальчика, оглушительно сигналили и, высунувшись из окошек своих автомобилей, ругались, не выбирая выражений.
Внезапно загорелся зелёный сигнал, и все пошли через переход, и Миша пошёл, прижимая к себе собаку, которая в лучах светофора тоже казалась зелёной. И он почувствовал, как резко изменилось настроение, и уже не хотелось плакать. И он проглотил последние слёзы. И дождь прекратился.
Он почти бегом направился к дому, вдыхая запах озона и мокрой собачьей шерсти. Спасённая собака пахла совсем не псиной, это скорее был аромат свежего огурца, или дыни, а может быть, банана. Или она ничем не пахла, это просто был озон, как рассказывала химичка – после грозы всегда запах озона. Собака не пыталась вырваться и убежать, наоборот, даже прижалась к мальчику, и как бы приобняла его за шею. Мише даже показалось, что она улыбается.
Он зашёл в мрачный подъезд и, взбежав, запыхавшись, на четвёртый этаж, открыл собственным ключом дверь своей квартиры. Спустил собаку на пол и начал снимать мокрые ботинки. Шнурки ботинок слиплись, и он с трудом их развязал. Собака, между тем, ничуть не смущаясь, прошла в комнату и, обойдя её по периметру, как бы изучая, сделала пару кругов и уселась в центре, на ковре. Миша заметил, что она хромает.
«Наверное, повредила ногу», – подумал мальчик. Собственные
