не изъяснялся, да и вообще представлялся с виду нормальным человеком, обстоятельным, себе на уме.
Иван Александрович на своем опыте знал, что в жизни к успеху не всегда ведут прямые пути. Петя был интересен ему своей необычной, темной биографией.
Они выпили, вспомнили юношеские забавы, дружков. Иных уж нет, как говорится… Вышли покурить, а когда вернулись, появился новый гость – худощавый, прилично одетый мужчина с седыми висками. В его лице Маторину показалось что-то знакомое.
– Что глядишь, Ваня? – спросил мужик. – Не узнаешь? Миша я, Шарыгин.
– Мишка! – узнал, наконец, Маторин. – Вот так встреча! – Когда-то ведь за его сестрой ухлестывал, но не сложилось. – Сто лет не виделись!
Обнялись, друг друга по плечам похлопали.
– Здорово, Петр, – пожал руку Шарыгин Цирюльнику.
– Ну что, со встречей!? – Маторин разлил по рюмкам.
Чокнулись, выпили.
– Ну, рассказывай, как живешь. Сестра как?
– Сестра нормально, – ответил Шарыгин, – в Сормове с мужем живет. Двое детей: старший пацан и девчонка. А я… – Шарыгин на секунду замялся. – Окончил техникум в Костроме после армии. Потом институт технологический, на вечернем. Женился, сына родили. Работал на производстве, дорос до главного инженера Костромского промкомбината… Да, было неплохо, но… разладилось. А! – махнул рукой Шарыгин. – Прорвемся! Давайте хлопнем еще по одной! Расскажи лучше ты как, Иван? Я слышал – большой человек в пароходстве?
Маторин не стал лезть в душу к другу детства, что там у него стряслось, стал рассказывать о себе так, как он любил и умел, подробно, подогревая периодически интерес слушателей вовремя сделанной паузой. На полчаса он завладел вниманием сотрапезников своими байками:
– … Когда наша посудина села на мель с товарищами из горкома на борту, я думал, все, приплыли! Спишут к чертовой матери.
– Как же обошлось? – последовал ожидаемый вопрос Шарыгина.
– Напоили их посильнее, чтобы чувство юмора проснулось, да посмеялись. Однако перестарались маленько. Наутро у товарищей головушки бо-бо… Влепили все же выговор помощнику, его вахта была. Для меня, капитана, обошлось…
«Как это знакомо», – подумал Шарыгин.
Петр Травин по прозвищу «Цирюльник» промолчал, хотя отлично знал, кому обязан был Маторин не только сохранением должности, но и последующей карьерой.
В этот же вечер, после того, как выпили еще и еще, разговор пошел по душам, и Маторин узнал до конца историю Шарыгина.
– Жена другого себе нашла, – Михаил расстегнул ворот рубашки, – я на нее зла не держу. Молодец, что сумела! Когда меня посадили, ей сорок пять стукнуло. Видно, не зря говорят: «Сорок пять – баба ягодка опять…» Сын на Севере работает. В отличие от своего отца, по доброй воле… А вот с директора своего бывшего хочу взыскать! Они ведь, мои бывшие товарищи по цеху, живут и ныне припеваючи
