рост, узкие бедра, никаких изгибов фигуры и выпуклостей. Марианна же была очень сексапильна. Она буквально брызгала своей сексапильностью, и мне было понятно, почему Владимир готов был терпеть ущемление в имущественных правах. Будь я мужчиной, наверное, тоже терпела бы.
– Привет, привет! – преувеличенно оживленно и приветливо отозвалась Алена.
Воропаев был куда более сдержан в своих приветствиях, ограничившись кивком головы.
– У нас сегодня гостья, – представил он и меня. – Знакомьтесь – Евгения.
– Владимир, – отозвался старший Воропаев, бросив заинтересованный взгляд, но не на меня, а на отца. Но чиновник пока не стал ничего уточнять.
Спутница же Владимира подошла ко мне и, кивнув, весело произнесла, протягивая руку, украшенную ногтями со стразами:
– Марианна. У вас очень классный кулон. Володя, я тоже хочу такую штучку! – ухватила она за руку своего спутника.
Я невольно пощупала цепочку на шее, на конце которой был кулончик в виде кувшинчика. В кувшинчик был вставлен малюсенький искусственный цветок, прикрепленный изнутри. Подобные украшения недавно вошли в моду и появились в Интернете, и я заказала себе одно из них, только с пожеланием видоизменить дизайн по моему вкусу.
– Дорогая, зачем тебе такая же «штучка», как у Евгении? – шутливо отозвался тот. – В каждой из вас есть собственная индивидуальность! Так что пусть у каждой все будет свое, оригинальное.
Марианна скорчила гримаску и рассмеялась.
– Ладно, так уж и быть, – небрежно ответила она.
– Спасибо, – сказала я ей в ответ. – А у вас интересный маникюр.
– Правда? – воскликнула Марианна. – Это я вчера сделала! Видишь, я тебе говорила, что это клево! – Она легонько толкнула Владимира локтем.
Константин Юрьевич выразительно откашлялся. Его жена чуть натянуто улыбалась, крутя в руке вилку. По лицам четы Воропаевых было видно, что они стесняются своей потенциальной невестки-простушки, такой непосредственной и не вникающей в светские тонкости, согласно которым иметь такие разукрашенные ногти – дурной вкус.
– Ну, садитесь за стол, – пригласила Алена.
Суп был уже разлит по тарелкам – это оказалась густая шурпа. Как я поняла, в семье Воропаева не придерживались православных традиций и не практиковали укрощение плоти. Обилие мясных и рыбных закусок явственно об этом свидетельствовало.
Вкусная, но постненькая пища тети Милы уже успела перевариться в моем желудке, и теперь, глядя на все это гастрономическое изобилие, я ощутила, что с удовольствием подкрепилась бы снова. Поэтому не стала стесняться и вместе со всеми приступила к ужину, который скорее походил на плотный обед.
Воропаев завел непринужденную беседу, расспрашивая старшего сына, как прошла неделя и что нового у него произошло. Он, кстати, в отличие от своей супруги, избегал обращений
