тому в здание проникал холодный ветер, заставлявший немногочисленных людей кутаться в плащи и куртки. Николай поежился и плотнее запахнул полы своего пыльника. Он любил это время – время ожидания, когда еще не знаешь, кто станет твоим следующим клиентом, решившим по своей воле приехать в это гиблое место.
В зале на скамейках мерзли еще трое проводников; один вел себя тревожно, периодически вскакивал с места и прохаживался по залу, после чего снова возвращался на скамью и сидел, смотря на всех как сыч. Николай невольно отвлекся от созерцания листопада за окном и перевел взгляд на него. Проводник кивнул, будто здороваясь, и отвернулся в другую сторону.
Неожиданно двери вокзала распахнулись, скрипя давно не смазанными петлями, и в зал вошел высокий мужчина, за его спиной виднелось старое одноствольное ружье. Он кивнул присутствующим и уверенным шагом направился к Николаю, протянул ему руку для приветствия, шумно присел рядом.
– Сегодня точно прибудут? – поинтересовался он.
– Третий день ждем. – Николай не любил пустых разговоров, но с этим человеком всегда позволял себе перекинуться парой слов. – Сам знаешь, как это бывает. Добраться до станции для них – уже подвиг; может быть, дальше они вовсе не пойдут.
– Я только вчера вернулся с Территории. – «Территорией» здесь называли всю местность, которая неожиданно оказалась самым загадочным географическим объектом на планете. – Опять один.
– Не кори себя за это. – Николай задумчиво посмотрел в ту даль, где исчезали блестящие рельсы. – Они ведь сами хотят здесь остаться, ты не можешь тащить их волоком.
– Это и странно. – Мужчина почесал клочковатую бороду широкой пятерней. – Люди, приходя сюда, не возвращаются назад, на Большую землю. За редким исключением. А все равно едут и едут, будто здесь медом намазано.
– А может, возвращаются? Откуда нам знать? – Николай своими вопросами поставил мужчину в тупик, тот недоуменно покачал головой и вынужденно согласился с собеседником.
– Все время хотел тебя спросить, – снова пристал мужчина, – как ты здесь очутился. Ты вроде как не местный?
– Нет, не местный, – согласился с ним Николай. – Я оказался здесь в составе первой научной экспедиции, приехавшей изучать Территорию. Вот и остался.
– А что случилось с экспедицией? – заинтересовался мужчина.
– Ничего, – пожал плечами Волкогонов. – Собрали материал, обследовали местность и уехали обратно в Москву.
– Не нашли ничего? – предположил собеседник.
– Тогда еще ничего не происходило, местность казалась вполне нормальной, а следов иной цивилизации мы так и не отыскали.
– Зато сейчас ничего нормального в ней не осталось, – подытожил мужчина и невольно покосился на свое ружье.
– Те, кто приходит сюда, – припомнил Николай, – говорят, что таких мест стало еще больше.
– Я тоже слышал об этом, но скажу честно: не хочу даже глядеть на другие Территории, мне достаточно того, что я вижу здесь.
Волкогонов вдруг с такой тоской посмотрел на своего товарища, что тот невольно нахмурился: казалось, что взор Николая направлен куда-то мимо, и плевать, что вроде бы пялится глаза в глаза.
– Ты чего, Коль? – По его спине побежали мурашки.
Николай вообще среди проводников имел загадочную репутацию: его клиенты почти всегда возвращались с Территории. Никто не понимал, как он это делает, но лишь ему удавалось вывести клиентов обратно на станцию и далее – в нормальный мир; за остальными такого не водилось. Впрочем, стоит отметить, что, побывав хоть раз на Территории, люди уже никогда не повторяли своих «подвигов» и не появлялись на станции второй раз.
– Просто подумал, что уже пять лет количество проводников одно и то же. Стоит кому-то из нас не вернуться, как неожиданно появляется храбрец, занимающий его место.
– Не замечал. – Мужчина пересчитал всех людей в зале и отметил, что проводников сегодня ровно семь – как и в остальные дни. Правда, тех, кто обосновался здесь с самого начала, было всего трое: Николай Волкогонов, он сам – Сергей Шабаров – и еще один мужчина по кличке Рябой. Никто не знал, как его зовут, он всегда оставался нелюдимым и малообщительным, а среди неписаных правил проводников не значилось излишней любознательности и настырности: коли не хочет говорить свое имя – значит, так надо.
– Я слышал, что Рябой – ликвидатор аварии на АЭС, – выдал Сергей; ему не хотелось ожидать поезд в полном молчании, слушая заунывный гул ветра.
– Пустое, – отмахнулся Николай, – слухи…
Сергей хотел еще что-то сказать, однако Волкогонов уже отвернулся к окну и замолчал, и приставать с расспросами он больше не решился.
Здание старого
