ответила ей уже знакомая по голосу женщина. – Зорина Татьяна Александровна. Год рождения – тысяча девятьсот семьдесят четвертый. Все верно?
– Все, – ответила Алина и даже кивнула, как будто ее кивок кто-то мог увидеть.
– Состояние тяжелое, – вдруг сказала женщина из справочного, и голос у нее изменился. – Переведена в хирургическую реанимацию.
– Так, – сказала Алина, пытаясь осознать. – Так.
И разрешила еще появиться спасительной мысли, что «тяжелое», а не «крайне тяжелое». Она же слышала, такое тоже бывает.
– И что можно сделать? – подумав, что надо вести себя, как взрослая и без истерик, спросила она.
– Так, – ответила теперь уже женщина из справочного. – Так.
И вдруг почти без паузы добавила:
– Оформить документы для операции.
– Какой операции? – не поняла Алина.
– Зориной Татьяне Александровне сегодня должны сделать операцию. Нужны документы. Да они давно были нужны, мы просто вас не дергали лишний раз. Привезите карту из поликлиники хотя бы.
Кажется, голос думал, что разговаривает со взрослым человеком. Вернее, женщина из справочного думала.
Алина хотела позвонить Лене на работу, но вдруг поняла, что не сможет ничего сказать. Вообще, ни слова. Представила, как напишет в мессенджере, всхлипнула и тоже решила: потом.
А сама оделась, сунула в сумку паспорт, мамину медицинскую карту и пошла на автобус. Как тысячи людей в этом городе. Обычных людей, у которых ничего не случилось.
Жить можно и по привычке, на автомате. Вставать утром, умываться, завтракать чем-то, что оставила на столе Лена. И идти в школу. То есть в первые дни Алина ни в какую школу не пошла. Она вернулась домой из больницы и уползла в свою комнату. А там забралась под плед и накрылась с головой. Сколько она так пролежала – кто ж знает. Сначала ее трясло, но она понимала, что это не от холода. Надо было, наверное, встать и налить валерьянки или пустырника, но даже от мысли об этом сводило челюсти и рот наполнялся кислой слюной. Не будет она сейчас вставать. И ничего пить не будет.
Потом, окончательно перестав дрожать и пропотев, Алина вдруг сообразила, что так и не позвонила Лене на работу. А значит, Лена еще не знает и живет пока в той, прежней реальности. Там, где еще можно верить, что все обойдется и что операция не нужна.
Алина взяла смартфон, посмотрела на него, как на врага, и все-таки выбрала из списка Ленин номер.
– Алло, – сказала Лена.
Спокойно так, ничего не подозревая. Тем более что на работе все стараются быть вот такими – спокойными, сдержанными, рассудительными. Алина была там у Лены, видела.
– Приезжай, – выдавила в трубку Алина. – Сюда. Срочно. К маме после операции, сказали, не пустят все равно.
Спасибо Лене, что не стала ни о чем спрашивать. Ответить бы Алина все равно не смогла. Она отбросила
