Наум Тихонович отвечал:
– Современные мужики обмельчали, стали вроде баб. Обтянут себя как… прости господи! А чего им не обтянуть-то, если и обтягивать особо нечего? А если я себя обтяну! Эге-ге! Да все бабы сбегутся посмотреть! А я свою жену Светлану уважаю! Баб у меня было много, даже перебор получился… Но как только со Светланой в брак вступил… Мы венчаны, и все! Блуду не место в наших отношениях! Я и ее блюду, но и сам верен! Кстати, если бы я свое хозяйство на десять кэгэ обтянул, то и ходить бы не смог…
Вообще о его мужском достоинстве и любвеобильности ходили легенды. Любовниц у Наума Тихоновича было не счесть, дети неофициальные исчислялись десятками! Свобода остепенился-то лишь к полтиннику, семьей законной обзавелся.
Круглый год Наум ходил в валенках и русской косоворотке. Юность у него выдалась бурная. Раз десять его выгоняли из школы за несоответствие образу советского пионера и комсомольца. Из института вышвырнули за аморальное поведение – организацию притона в общежитии. Так Наум и остался без высшего образования. Но он всегда в душе ощущал себя художником, жил на широкую ногу и с разудалой душой. Застолье – так застолье, веселье – так веселье. Всякое он повидал в жизни и в конце концов объединил вокруг себя людей таких же неординарных, творческих и непохожих на других. Поэтому строгости и формализма в фирме «Фауст», которую он возглавлял, решительно не наблюдалось. Каждый был волен делать то, что хотел. Все сотрудники фирмы очень любили своего «папу», как они его называли. Шли к нему и с радостью, и с бедой, зная, что он всегда поймет и поможет.
– Эх, дороги… – вздохнул шофер, поглядывая на молодую женщину, одетую в короткую спортивную куртку и джинсы, отчего та казалась подростком.
Довершали образ пассажирки сапожки цвета спелой вишни и вязаная шапочка с помпоном, из-под которой падали на плечи светлые пряди. Из декоративной косметики на красивом личике присутствовала только ядовито-красная помада, что девушке совсем не шло.
– А что с дорогами? – спросила Аксинья, а это была именно она.
– Да не убирают совсем! Еще по Москве проедут уборщики, а стоит чуть отъехать от главной трассы – трава не расти… Вон навалило-то, и что? Не проехать… Хорошо хоть добираться недалеко!
– Да, здесь уже рядом, – кивнула помпоном Ася, очень часто бывавшая в доме «папы».
– А чего такая грустная? Через несколько дней Новый год! Эге-гей!
– Что значит «эге-гей»? – ровным голосом спросила Ася.
– Если молодая женщина под Новый год не знает, что такое «эге-гей с восклицательным знаком», то мне ей это не объяснить, – засмеялся водитель.
Ася улыбнулась впервые за долгое время.
– Я поняла, о чем вы. Хотелось бы действительно «эге-гей»…
– И что мешает?
– Обстоятельства, – отвернулась она к окошку.
– Все мужики – козлы? – уточнил он.
– Думаю, что да… Вернее, не я так думаю, а жизнь доказывает.
