по всему, не увенчались ничем вразумительным… Записи пестрели комментариями типа «От пяти миллиграмм я отсыпал четыре миллиграмма и растворил в одном литре воды – ничего не получилось». Самая последняя запись гласила: «Всё бесполезно! Мой яд оказался безвреднее зубного порошка. Крысы с удовольствием его жрут и не думают дохнуть. Я только зря истратил на эту затею тысячу фунтов стерлингов и ещё пятнадцать, взятых в кредит!»
– Пятнадцать чего? – заинтересовался Доддс, – Пятнадцать тысяч или пятнадцать фунтов?
– Скорее уж фунтов, – предположил Маклуски, – Чтобы получить кредит в пятнадцать тысяч, Ривзу следовало быть по меньшей мере банкиром или министром. (А он сейчас, как нам известно, вообще не имеет определённых занятий.) Итак, он залез в долги, но не сумел добиться поставленной цели… Интересно, о чём пойдёт речь во второй тетрадке?
Детективы бросились читать дальше. Вторая тетрадка Ривза имела подзаголовок «Способы безопасно избавиться от дяди и избежать при этом уголовного преследования». На первых страницах было перечислено несколько десятков этих способов, но далее подробно разрабатывались лишь некоторые из них. Один из пунктов был многообещающе озаглавлен как «Шантаж!» Впрочем, пару страниц спустя этот раздел заканчивался пессимистичной записью «Шантаж?», жирно перечёркнутой крест-накрест… Но вот наконец, перевернув ещё несколько страниц, детективы неожиданно наткнулись на слова «Брокингемское ограбление?», взятые в большой овальный кружок.
– Ну, что я говорил! – воскликнул Маклуски, – Оказывается, наша история всё-таки имеет отношение к Брокингемскому делу!
– Я подозревал это с самого начала! – похвастался прозорливостью Доддс.
Детективы с неослабевающим интересом продолжили чтение загадочных записей. Далее Ривз на нескольких страницах подробно рассуждал о своём дяде. Его размышления были подытожены так: «Во время Брокингемского ограбления дядя отсутствовал в Крукроуде. По его словам, он ездил в Бристоль… Но теперь я знаю достоверно: В Бристоле его тогда не было!»
– Ну ещё бы! – согласился Маклуски, – На самом деле Иглз в те дни находился в Лондоне и спекулировал акциями на фондовой бирже… В Крукроуде он об этом никому не рассказывал, опасаясь зависти недругов. Он говорил им, что якобы ездит в Бристоль на какой-то контрабандный рынок.
– Да, Иглз был изрядным конспиратором, – согласился Доддс.
Записи Ривза заканчивались схематичной картинкой с надписью «Дядя – слабое сердце». От неё отходили две стрелки: одна указывала на слово «Деньги», другая – на слово «Брокингем». (Последняя запись была датирована концом июня.)
– Как ни странно, в его рассуждениях присутствует здравый смысл, – заметил Доддс, – Они на редкость логичны и последовательны.
– Но связей с Брокингемским ограблением в них не просматривается, – сделал вывод Маклуски, закрывая материалы расшифровки и
