Богу душу не отдал… Батюшки святы… Добрый человек спас… Грехи мои тяжкие… Господь милостивый… Чуть живота не лишился…
Я с интересом наблюдал за ним до тех пор, пока он ни успокоился и ни уселся на траве. Тут я заметил, что правая нога его не сгибается.
– Успокойтесь, – проговорил я, – самое страшное уже позади. Вы не умеете плавать?
– Знамо, могу, – ответил спасённый, – да стянуло ногу в воде, и будто тащит книзу…
– Вот-вот! – подтвердил я.
– Бывают у меня такие стяжения по ночам, а в воде – вот только вдругорь…
– А, вы про судороги говорите, – стало ясно, что с собеседником произошла самая обыкновенная история не то что со мной.
– Батюшка, милостивый государь, – незнакомец подполз ко мне, – век буду за тебя Бога молить! Спасе тебя Христос! Кабы не ты – утоп бы и поминай, как звали! И слугу услал за утирником… Ох, не дал мне Бог ума… да счастья, видать, дал…
Он ещё несколько минут приговаривал таким образом, пока мне ни стала казаться странной его абсолютно серьёзная речь, усыпанная столь устаревшими выражениями.
– Кто же ты есмь, милостивый государь? И как в наших краях? – вдруг спросил меня мужчина.
Тут только я осознал, что сижу голый рядом с таким же нагим незнакомым мне человеком.
– Я из Москвы, Романов Александр Петрович. Вот заехал искупаться, но со мной случилась неприятность. Вдруг слышу, кто-то плещется – поспешил на помощь.
– Эван как! – протянул голый господин, – Я и узрел, что не из наших краёв-то – из самой Москвы!
– Да из ваших, – улыбнулся ему я, – Рядом же тут всё.
– Не уразумею, – в глазах человека повис вопрос, – Али ты из здешних мест родом? Видно, в чужом краю долго жил, батюшка, да и возговорил не по-нашему. Я есмь сын боярский Михайло Васильевич Дмитриев, и сие есмь земля моя, и рад я тебя принимать, батюшка, Александр Петрович. Благодарствуй за спасение живота моего и изволь почтить меня и дом мой. Покорнейше прошу отобедать и отночевать у меня! – и тут Михайло Васильевичу, похоже, открылась та же истина о нашей наготе. – Но, батюшка, мы уж пообсохли с тобою – оденемся!
Я был крайне удивлён его самопрезентацией, но решил подумать об этом позже, ведь нужно же было, наконец, одеться!
Оглядевшись вокруг, однако не узнал местности:
– Мне нужно найти машину… не соображу, где она…
– Позабыл, где в воду входил? – попытался меня понять боярский сын, – Отыщем! Озеро небольшое.
Он подошел к своей одежде и проворно надел её. Костюм его был странным: длинная льняная рубаха, штаны, которые он застёгивал сбоку на пуговицы, широкий пояс (вроде кушака), обувь мягкая кожаная, похожая на простые ботинки, но без молний и шнурков.
– Так, – довольно крякнул он, обувшись, – Отыщем! Вот, набрось покуда.
И он накинул мне на плечи что-то вроде длинного
