припала!Я молила б его годами,
На коленях стоять не устала.
Я бы жертву во имя жизни,
Кровью алой своей окропила!
Я бы душу свою разверзла,
Только б жизнь оставалась мирной!
Поблекшая фотография
Когда на старой чёрно-белой фотографии,
От времени расплылись наши лица.
Когда детали стали блёклые и ржавые,
И незаметны многие частицы…
Тогда наверно, также исчезают в памяти,
И все события минувших лет…
Они, как мы пропали, стёрлись в праздности.
И растеряли свой бывалый цвет…
Повешенные
На оголённом дереве повешенные есть.
Две женщины погибшие, врагов поганых месть.
Они, как будто листики болтаются порой.
Мамаша с дочкой родненькой на веточке кривой.
На месте том бедовом всё время гром гремит.
И ветер воет стоном, визжит, шумит, скрипит…
Там дождь частенько плачет, горюя слезы льёт.
А ветер всё судачит, что в будущем грядёт.
И в это время скорби, где барствует чума,
Повсюду на деревьях висит одна беда.
Повсюду городами надгробия растут.
Война разрушит жизни, петлю накинув вдруг.
Мы домой
Из последнего пристанища, хосписа…
На плечах своих тебя вытяну!
Мертвечиной там пахнет, Господи!
Но тебя на руках я вынесу…
И умыв ключевою водой,
Твои очи прикрытые, впалые.
Побреду я с поклажей родною домой,
Огорченная и усталая.
Нет! Тебя я не брошу, что ты?
Не проси и не рви свою душу!
Мы домой… мы домой, мой хороший!
Мой бриллиантовый, самый лучший…
Нету страха, сожаления, тоски…
Не боюсь я и ты не смей.
Закрывай свои очи и спи…
На плече спи судьбы своей…
Мне чудится
Я в полумраке вижу смутный лик.
Мне чудится, что там, во тьме, убийственно кричит дитя.
Я слышу отдалённый жуткий стук,
Так филин лапами стучит шутя!
И это всё увы не сон совсем…
Предчувствие, предместье Ада!
Ты там лежишь в ночи, в нигде!
В холодной тьме, у водопада…
А подле тела затихшего уже,
Всё твари бесчеловечные снуют.
Они на лапы козлоногие встают.
Чтоб песнь исполнить смертной госпоже.
И дрёма будто отступив, исчезнув просто.
Впустила в жизнь мою испуг.
Теперь чуть тьма раскрасит землю густо.
Я вместо сна лишь слышу жуткий стук!
Последний пир
Ты вынужден идти… идти…
И пасть ты вынужден неведомым, безликим.
И после смерти на груди персты,
Не мать скрестит на вечную обитель.
И усыпальница твоя сыра земля.
Пристанищем стал просто целый мир!
Могилы даже нет… ей стану я…
Устроив
