руки, будто это был не луч света, а дуло автомата.
Идти в гости наотрез отказались. Ника открыла им чердак. Замки постоянно приходилось менять после набега «проклятых руферов». Принесла им еды и одеяло…
Пришла на следующий день, хоть они ничего не просили. Им ничего и не надо было, только бы их оставили в покое. Навсегда. Она сказала, что закроет дверь на висячий замок, потому что полиция обыскивает чердаки и крыши. Дома она яростно рисовала, еще сама не зная что. Просто мазала краской листы бумаги. Там, на чердаке ей хватило несколько минут, что бы разглядеть то, о чем так фальшиво поют в фильмах и в соцсетях.
Утром постучали.
– Полиция.
Отец ушел с ними. Ника ждала в прихожей, закусив кулак. Она слышала хруст шагов наверху и голоса. Потом возня, мужчина, что-то громко говорил, кричала девочка. Через приоткрытую дверь Ника видела черные туловища, они шли и шли на чердак – свинорылые бабы с голубыми погонами, большие мужики с автоматами. Столько туловищ на двух маленьких людей…
Над головой хрустел керамзит, крики не затихали, наверное, задержанных били. Ника не выдержала, убежала в свою комнату. Самое ужасное было то, что они, наверное, подумали, это она их предала. Привела этот табун чудовищ, увешанных оружием. Выключила телефон, отцу сказала, что заболела. И не хочет никого видеть…
Полина посмотрела на ногти и спросила:
– Ничего сказать не хочешь? Сегодня третье сентября.
– А, точно. С днюхой…
– Чего делать будем? У меня денег нет.
– Картину эту продадим. Она мне не нравится.
– Кто ее купит?
– Есть одна тетка…
Ника не писала маслом или акварелью. Это был ее первый опыт. Она «ваяла» коллажи, эта техника ей больше нравилась. Весь пол был завален обрезками цветной фольги, контурами портретов на мелованной бумаге, дохлыми фломастерами и тюбиками клея. На письменном столе жили: ноутбук, принтер формата А3 и дорогой фотоаппарат. Единственный островок относительного порядка в комнате.
Ника могла часами сидеть в кафетерии на углу. Фотик лежал на столе, нацеленный объективом на улицу, тикали гигабайты снятых кадров… Стены, окна, хай-тек, лица все это можно было благополучно скопипастить. Но она хотела, что бы «было свое». Даже голые женские тела на ее картинах это Полина в маске. Как и рожа сумасшедшего друга отца. Если безумие давит харизмой, как и великолепная фигура лучшей подруги, почему бы и нет? Фотосессия Полины была прямо здесь на диване, маску надели, потому что лицо явно несовершеннолетней. А Вадика «щелкали» на его скамейке в садике. Мимика завораживала, гон мыслей в голове искрил зигзагами пантомимы лицевых мышц и морщин. Конечно, для искусства коллажа требовалось намного больше деталей. Цветы, дельфинчики, прочую живую природу она качала с фотостоков, пропускала через фильтры и фотошоп. Потом они с Полли шли в хозяйственный маг, покупали облицовочные панели, пластиковые, почти невесомые. Дома Ника обрезала, склеивала в нужный формат. Сверху клеилась плотная бумага и начиналась сборка…
Ее «искристый фарш», «рваную геометрию», «хохот бытия»
