в ожидании хорошего человека. И тот не заставил себя долго ждать. В класс вошла словно обсыпанная мукой Василиса и, ни на кого не глядя, молча прошествовала к своей парте.
– Явление хорошего человека народному собранию, – съязвил Тюрин и вытер вспотевшие ладони о школьные брюки.
– Чё? – прошептала ему Наумова.
– Ничё, – огрызнулся Тюрин, измученный необходимостью «служить» на два фронта.
– Я думала, надо записывать, – с облегчением выдохнула Наумова и положила руки на парту, как первоклассница.
– Не думай, Ленка, тебе не идет, – съязвил Тюрин и тут же раскаялся: спортивную Наумову было жалко. – Не обижайся, – с трудом выдавил он и для солидности кашлянул в кулак.
– Да я не обижаюсь, Илюх, – себе под нос пробормотала Наумова и залилась краской: Тюрина Ленка любила, потому что тот разительно отличался от пролетарского окружения, выросшего вместе с ней на улице Мира, известной всему городу как оплот подросткового бандитизма. Район, где жила его отстающая в умственном развитии соседка по парте, Тюрин иронично называл «кварталом греко-римской братвы». Но Ленка иронии не понимала. И тюринским названием малой родины простодушно гордилась, искренне недоумевая, почему юркая Хазова так весело ржет, когда Илья рассказывает о посещении улицы Мира в сопровождении Ленкиных братьев-близнецов. Их внешний облик навевал ужас на пай-девочек из номенклатурных домов, у входов которых красовались прозрачные будки с жизнерадостными милиционерами, больше смахивающими на консьержей. Тюрин, кстати, жил в одном из них.
– Наумова! Лена! – сделала замечание Ежиха, и взгляд ее маленьких глазок вонзился в выдающийся вперед подбородок спортсменки. – Не мешай соседу думать!
– Я не мешаю, – каким-то не девичьим баском отрапортовала Наумова и старательно вывела на черновике две загогулины.
– И ты, Тюрин! – Лариса Михайловна, похоже, решила разом перекрыть кислород всему классу.
– А я-то кому мешаю? – удивился сосед Наумовой.
Ежиха хотела было сказать: «Мне!» – но вновь вспомнила о педагогической династии Тюриных и удержалась, вместо этого выдав вздох усталого человека.
– Никому ты, Тюрин, кроме себя самого, не мешаешь, – проникновенно сообщила Лариса Михайловна и нежно погладила куцый норковый хвостик, кокетливо болтающийся на ее груди рядом со значком «Отличник образования». – Если только вот Ладовой… Самовольно ушла… Когда захотела, пришла…
– А Ладова-то тут при чем?! – не выдержала Юлька и с вызовом посмотрела на раздувшуюся от важности Ежиху. – Мне, Лариса Михайловна, кажется, что вы к ней придираетесь!
– Придираетесь, – подтвердил сидевший рядом Вихарев и радостно заерзал на стуле. – Точно!
– И не только к Ладовой, – подал голос Тюрин, чем окончательно сбил насторожившийся класс с толку.
– Очень интересно, – скривилась
