одного есть настоящая клюшка. Конечно, это обижало остальных, и они меня пускали в свою игру, но только для того, чтобы затем проучить. Не забуду до сих пор, когда меня толкнули, и я упал прямо на ледяной бордюр зубами, – этот вязкий вкус грязного снега с кровью и болезненную свежесть от отколотого зуба. Они же продолжали играть, как ни в чем не бывало, даже не обращая внимания на мое лежачее состояние.
Я постоянно терял шапки, варежки и шарфы в угаре зимних игр, и после этого продолжая играть, замерзал до окоченения. Гулял так долго, что приходил домой до такой степень с отмороженным конечностями, что меня сразу относили в горячую ванну, наполненную горчицей, от которой щипало и жгло в глазах.
Мы мелкие, всегда хотели быть поближе к взрослым пацанам, а те только издевались над нами. Они говорили, что покажут нам новые игры, а сами душили и обшаривали карманы, или мазали сажей лицо пока мы ждали чего-то с закрытыми глазами.
Дети по своей сути почему-то жестоки, и я не мог понять почему, – чего им не хватало, чтобы расслабиться в их возрасте. А не хватало им только одного – самоутверждения. Родители их не воспринимали всерьез, вот на более младших детях, они и срывались, которые сами к ним лезли, ведя себя как добровольные жертвы.
Деревня
Моя мама была родом из казацкой деревни на берегу Дона, и каждое лето на три месяца меня туда отвозили, пока в школе были каникулы. Мой беспокойный характер отнимал слишком много времени и сил у родителей, а в деревне моей дурости всегда находилось применение. В то время я привозил с собой кучу книг в надежде на то, что за три месяца все их прочту, но по итогу ни одну из них так не открывал.
Сама деревня у меня в памяти отпечаталась двумя контрастными запахами: горьких лопухов и освежающих сосен. Там где не пахло соснами, всегда пахло лопухами, они росли повсюду, и своим горьким запахом напоминали, где ты находишься. Они росли везде: во дворах, на улицах, вдоль дорог, у магазинов, на озерах, вдоль рек, в общем везде, где не росли сосны.
Лес был царством легенд, заходя в него, сразу же слышались голоса всех, кто в нем когда-то бывал. По верхам его крон гудел далекий ветер, внизу повсюду был расстелен ковер из опавших и уже засохших иголок в пересмешку с шишками.
Мы ходили по этому мягкому покрывалу, вдыхая хвойные ароматы испаряющихся смол, и голову кружило от непривычного количества чистого воздуха. Мы искали красные ягоды, размером с ноготь, из которых бабушка потом делала очень вкусное варенье, которое я потом забирал домой, чтобы угостить родителей.
Но эти ягоды любили не только мы, следы кабанов, которые разрывали своим хряком ямы, были повсюду. Честно говоря, за все время пребывания в лесу, я ни разу не видел ни одного кабана. Дед рассказывал, что зимой в поисках пищи, они постоянно приходили прямо к дому, их следы ног и хряков оставались на снегу.
Несколько раз мне удавалось видеть лис, но они были такими ободранными, что больше походили на больших кошек, чем на диких опасных
