до холма-то. Как волчий вой услышал, на дерево полез, там и просидел. Теперь и от отца влетит, и друзья засмеют.
– Ну тогда как знаешь, можешь и другой дорогой вернуться, если так решил. Вот только сам же говоришь, что всё одно, побьёт отец за то, что дома не ночевал. И трусом назовут. А вот если со мной в деревню войдёшь с двумя убитыми волками, то среди пацанов да девчонок героем станешь. Кто ещё из них похвастаться может, что поучаствовал в такой охоте. А о том, что на дереве просидел, обещаю, не скажу.
После моих слов на лице Провара стало видно, как протекает сложный мыслительный процесс. Но вот задумчивое выражение сменилось мечтательным, а значит, он сделал нужный мне выбор.
– Ну ежели про дерево не скажете, то давайте вместе, – на том мы и решили.
– Давай уже двигаться, очень уж хочется быстрее пристроить наши трофеи, – сказал ему я, кивая на волокуши у меня за спиной.
И мы аккуратно двинулись через мост, стараясь не свалить ненароком добычу в реку. Мой резон не отпускать мальчика был простым – я рассчитывал получить хоть какую-то благодарность за его спасение. Как в виде положительной репутации в деревне, так и в виде чего-нибудь материального, например, съестных припасов.
В Заречной мы произвели фурор. Ну по крайней мере среди детворы, что, казалось, сбежалась со всей деревни, чтобы поглазеть на убитых лесных хищников. А вот взрослые смотрели на меня по-разному, кто с подозрением, кто равнодушно, но по большей части всё с тем же интересом. Я же в свою очередь смотрел на них и на деревню вокруг меня, подмечая детали и впитывая информацию. Деревня, к слову, была действительно немаленькой, на пять или шесть сотен дворов. Какого-то частокола, форта или иных защитных сооружений не было, что говорило о мирной жизни в регионе и отсутствии постоянной или временной резиденции власть имущих. Дороги не мощёные, дома в один-два этажа деревянные, хоть местами и встречалась каменная кладка. Во многих домах окна были застеклены. А вот и местное ополчение пожаловало…
– Кто таков, куда идёшь? – дорогу преградили трое разнорослых мужиков в стёганках и шапках из плотной кожи. Двое из них опирались на копья и старались делать важный вид. Третий же вел себя попроще, а потому, скорее всего, был у них главным. Вместо копья на его широком кожаном поясе примостился небольшой топор, явно не для плотницкой работы, а лицо украшала густая, но ровно обрезанная борода.
– Да вот, говорят, деньги за мёртвых волков дают. Хочу плату забрать. Куда тащить-то? – невозмутимо ответил я.
– Есть такое дело, – говорил пока один из копейщиков. – Деньги даёт староста, а вот тащить – к скорняку, шкуры-то он заберет.
– Я покажу куда, – вмешался Провар и было уже тронулся в путь, как его перехватил бородач.
– Слушай, а не тебя ли разыскивает мельник Скар, а вместе с ним четверо моих людей по лесу рыщут? Не его ли ты пропавший со вчера бедовый сын?
Провар от такого поворота враз побледнел и понял, что просто поркой ему уже не отделаться. Глядя на это, всё понял и, видимо, командующий
