рисунок. В ухе поблескивает медная серьга. Смуглая кожа – немногим светлее, чем у Нуры – выделяет его среди братьев. На сведённых от недовольства скулах ходят желваки.
Скат молчит.
Нура дышит глубоко. Сатофи говорил, у богатых имперцев есть особые клетки – аквариумы, – в которых они держат редких рыб, чтобы наблюдать за ними через стекло. Быть такой рыбой она не собирается.
– Кауа э'тиро, – произносит она отчётливо.
«Не смотри на меня».
Нура и сама не знает, почему переходит на родной язык, но Скат неожиданно легко отвечает:
– Ахау ма.
Только оседлые та-мери с восточных островов так выговаривают гласные.
«Заставь меня». Без вызова или насмешки, но во взгляде тлеют угли. Его лицо меняется, когда Скат замечает подвеску на шее Нуры. Долго, очень долго он не может оторвать взгляд от жемчужины.
Карп присвистывает. Он единственный из братьев стоит, оперевшись локтем о притолоку, и покусывает щепку, которую от изумления роняет изо рта.
– Так это вы, ребят, теперь без нас чирикать можете? Требую перевода немедленно! – Он поднимает руку. – Кто ещё?
Шутника не поддерживают. Горчак сосредоточенно вытирает стакан, Ёршик усаживается прямо на полу, на подстеленной ветоши, не встревая, в ожидании, что решат старшие.
Сидящий во главе стола Сом подаётся вперёд.
– Повтори, что сказал. На имперском.
Лицо Ската не меняется.
– Рад знакомству, говорю.
Глава братства переводит взгляд на Нуру. Она, чуть помедлив, кивает:
– Всё так.
Карп хлопает в ладоши.
– Ну, раз так!.. – Он широким жестом двигает табурет. – Прошу к столу, мона. Жрать, правда, нечего, мы разлили Сомову похлёбку, пока тащили котёл. Скажу в оправдание: это Малой виноват.
– А чего сразу я?!
– А кто под ноги лез?
– Подтверждаю, – вставляет Горчак.
– Замолчите. – Сом устало трёт глаза. – Мы ещё не проголосовали.
Карп фыркает:
– А надо? Всё ж и так понятно.
– Наш друг решил за всех, – холодно чеканит Скат. Они с Карпом сейчас напоминают вспыхнувший огонь и острый лёд, о края которого можно порезаться при неосторожном касании, – две противоположности.
– Каждый решает за себя, – говорит Сом, – и каждый будет услышан. Это правило, на котором держится Братство. Давайте не будем наступать друг другу на горло. Высказывайтесь по очереди. – Он переводит взгляд на Нуру. – Не стой, мы не в суде. Никто из нас тебе не угрожает, но для начала… Мы хотим услышать твою историю. Справедливо?
– Да.
Она садится на табурет, придвинутый Карпом. Тонкие пальцы бегут по складкам на подоле, расправляя ткань. Пятеро чужаков кажутся такими разными: кто-то глядит на неё испытывающе, кто-то – с любопытством или сочувствием, как маленький Ёршик. Он почему-то вызывает самое
