я! Злой голодный Барабашка-а-а! Пришел забрать твою жи-и-изнь! – И посмеялась деревянно, как Буратино из глиняного кувшина: – А-ха-ха-ха! Открой тайну золотого ключика-а-а-а!
И зубами клац-клац!
Повисла пауза. Клянусь, длиной в минуту. Я даже сама испугалась – а вдруг я своей шуткой взяла и спровоцировала у Сокола остановку сердца? Вдруг за горой мышц оно у него хрупкое и трепетное, как у воробышка. Господи, меня же тогда точно отправят на Колыму! И вообще, кто из нас двоих, по слухам, неуравновешенный псих?
Парень завис. Потом осторожно вскинул голову. А потом… кубарем скатился с кровати и нашел мою шею.
– Анфиска, твою мать, убью!
Кхе-кхе-кхе-е-е!
– А что я-то? Я тут сижу никого не трогаю, матрас надуваю – сам предложил! А ты меня пугаешь из-за спины! Кто здесь, кто здесь! Как кукушка-дрыстушка!
– Я пугаю?!
– Ты! – в таких случаях главное держать лицо, даже если дышать нечем. – И так же понятно, что я! Или ты и вправду подумал – Барабашка?
– Чиж-ж…
И не успела я возмутиться, что этот боров навалился на меня (точно ведь без штанов!), как он уже хвать матрас в руки и давай дуть!
– А…
– Рот закрой!
– А…
– Кляп вставлю!
А! Ыыы! Пф-ф!
– Ну и пожалуйста!
Спать легли молча. Посопели в унисон драконами в нос и отвернулись каждый к своей стене, только одеяла хлопнули.
Прелесть! Раздолье! А плед-то вовсе и не большой! Подушечка-а-а… Интересно, когда мы с Сокольским разъедемся, получится ли у меня выменять ее на какой-нибудь важный орган тела? Например, аппендикс? А может и правда забрать у Сокольского почку, а потом так бац: вот вам наше великодушное за подушечку! – и вернуть!
Ум-м-м…
Утром, проснувшись, прошмыгнула в туалет, в ванную, затем на кухню. Задержалась там немного – с утра все показалось неожиданно уютным и знакомым, даже диван. Как странно! Немного посуетилась у плиты и ахнула, когда заметила, что стрелка настенных часов перевалила на восьмой час. Надо спешить! Еще предстояло причесаться, одеться и добраться в университет!
У двери в спальню неожиданно остановилась. Утро в декабре позднее, но наступает неумолимо, и за последний час в комнате заметно посветлело. Я решила вспомнить о вежливости (точнее о том, что Сокольский спит голышом) и постучать. Громко. Да и, елы-палы, вставать уже пора! Сколько можно дрыхнуть!
Тыдыщ!
– А?! Что?!
– Это я. Мне бы вещи взять. Можно войти?
Ну он и тугодум! Или утро на всех соколов так действует?..
Раз ковбой, два ковбой, три ковбой… Может, взять ружье и по уткам пострелять?
– А что тебе мешает? – наконец сонно отозвался парень. – Ночью ведь вошла.
– Так ночью темно было.
– И что?
– А
