на груди: один меч прижал к ребрам под предплечьем, а другой – поднял вертикально над плечом. Балансируя на носках, я позволил мыслям плыть по течению, забыл о тренировочном зале, о зеваках и других учениках, наблюдавших у стены. Медленно выдохнул и полностью очистил разум.
В колонках заиграла музыка, отбивавшая ритм, и я начал двигаться.
Сначала медленно; оба меча скользили передо мной, переходили из одного положения в другое. «Не думай о том, что делаешь, просто двигайся, пари». Точно танцуя на мате, я сделал несколько прыжков и ударов с разворота в такт музыке, просто потому что мог. Барабаны все ускорялись, задавая бешеный темп, а я двигался все быстрее, вращая лезвиями вокруг своего тела с такой скоростью, что чувствовал создаваемые мечами потоки воздуха и слышал зловещий гул, когда они рассекали воздух.
В зале кто-то выкрикнул подбадривание, но звуки едва доносились до моих ушей. Наблюдавшие за мной люди не волновали меня, ничто не волновало меня, кроме клинков в моих руках и плавного танца. В тусклом свете серебром сверкали мечи, плавные и гибкие, практически жидкие. Я не демонстрировал отдельно блоки, удары, уклоны или ответы на атаку – мой танец состоял из всех элементов сразу и в то же время не походил ни на один из них. Я выкладывался больше, чем когда-либо, и вскоре перестал понимать, где заканчиваются мечи и начинаются мои руки: я превратился в воплощение оружия в центре зала, и никто не мог прикоснуться ко мне.
С последним взмахом я развернулся и завершил выступление на одном колене, вернув мечи в изначальное положение. Какое-то мгновение зал наполняла лишь звенящая тишина. Затем будто прорвало плотину, и на меня обрушился рев аплодисментов, смешанный со свистом и скрипом стульев, когда люди вскакивали на ноги. Я поднялся, поклонился зрителям, своему учителю, который с гордостью кивнул мне. Он понимал. Для меня это была не просто демонстрация навыков. Я наконец-то над чем-то работал сам, тренировался и достиг успеха, не ввязавшись в неприятности и не причинив никому вреда. В кои-то веки мне удалось сделать что-то правильное.
Я поднял голову и встретился взглядом с Кензи, находившейся по другую сторону матов. Она улыбалась во весь рот и энергично хлопала в ладоши, ее блокнот лежал рядом с ней на полу. Я ответил ей улыбкой.
– Это было потрясающе, – воскликнула она и обогнула мат, пока я вставал с пола, тяжело дыша. – Я и не представляла, что ты способен на… такое. Поздравляю, ты сертифицированный задира.
Глубоко внутри зародилось незнакомое чувство… разлившегося по телу тепла.
– Спасибо, – пробормотал я и, осторожно вложив мечи в ножны, убрал их в сумку гуро. Расставаться с ними было тяжело. Мне не хотелось выпускать их из рук. Я хотел чувствовать их идеальный вес, пускать их в пляс в воздухе.
Однажды мне довелось увидеть, как гуро упражняется с собственными мечами, его движения казались такими естественными, словно орудия являлись продолжением его рук. Меня терзал вопрос, выглядел ли я так же на
